– Убиться веником! Пречистая сила! Какие люди в Голливуде! – добродушно прогудел Иван, узрев мою смиренную физиономию, и на всякий случай покрепче обхватил швабру. – Лучший друг Георгия Константиновича!
Народная молва рвалась через время и пространство, и, похоже, эти двое знали обо мне больше, чем я сам. Но я помалкивал – пусть их. Кто мелко плавает, тот громко квакает.
– Достойный представитель талантливой молодежи, – поддакнул Марио, как бы ненароком отодвигая бутылку, за которой хранил пистолет. – Герой нашего времени, блин. Ты чувствуешь, Иван, как нас охватывает ощущение полной безопасности?
– Чувствую. Держу пари, что он не просто так свалился, – сказал Иван, подмигивая водянистым глазом. – С посланием мира и дружбы, так сказать. А смотри-ка, он неплохо выглядит. Такой брутальный, недавно постирался.
– Ага, и только за это ему уже положен международный трибунал, – ощерился Марио. – Ты не знаешь, Иван, наш Карнаш так и живет на выселках в своем самолете?
– Так и живет, – подтвердил Иван. – Отдельно от всех. Сырьевой придаток при энергетической империи. А ты не знаешь, почему он помалкивает, как партизан на допросе в гестапо? Может, спросишь у него?
– А почему это я должен спрашивать? – удивился Марио. – Тебе интересно, ты и спрашивай. А мне вот, знаешь, братан, это ни капельки не интересно.
Они издевались еще несколько минут, а я стоически вырабатывал терпение. Потом стянул головной убор и пристроился за крайним столиком. Они изумленно на меня уставились.
– Ну, ша, акробаты, – сказал я, – довольно. Может, покормите, в конце концов?
– Может, тебя еще и напоить? – не поверил своим ушам Марио.
– Можно, – кивнул я. – Пару пива, не больше. А то дела, знаете ли.
– Ну, ты наглец, Карнаш, – расстроился Иван. – Можно подумать, ты не знаешь, кого мы тут кормим и поим. Или у тебя есть парочка золотых слитков?
– Есть, – сказал я, достал упаковку тетрациклина и выбросил на стол. Иван тут же ее прибрал и, недоверчиво похмыкивая, принялся разглядывать.
– А мне? – сказал Марио.
– Держи. – Я извлек из бокового кармана компактную коробку и тоже положил на стол.
– А это еще чего? – насторожился Марио.
– Энергосберегающая лампочка, – объяснил я. – Практически вечная штука. Фирма «Филипс». Будете беречь свою энергию до полного посинения и не трястись за вечно горящие лампы. Серьезно, парни, штука новая, ни разу не побывавшая в употреблении. Ну, как новая, – допустил я. – Двенадцать лет назад она точно была новая.
– Ты прямо Санта-Клаус, – восхитился Иван. – Почаще заходи. Ну, бывай, Карнаш. – И оба расхохотались.
– А поесть? – возмутился я.
– Мы что, похожи на организаторов профессионального гастрономического форума? – удивился Марио и подобрел: – Ладно, Карнаш, шутим мы, накормим нашего всемирно известного героя. Посадят в тюрягу – кто там тебя накормит? Но учти, жареных осьминогов мы тебе не предложим.
– А ты знаешь, что «хот-дог» в наше время – не просто метафора? – встрепенулся Иван.
– И не только хот-дог, – хихикнул Марио. – Доставили тут вчера одного шелудивого барбоса, пришла ему повестка в суп…
В общении с хозяевами заведения требовалось иметь титаническое терпение. Они буквально наслаждались своим остроумием. Чего им грустить? Живут в тепле, неплохо пристроены, власти к ним благоволят. На отсутствие терпения я пожаловаться не мог. Они подали мне большое блюдо с ломтями хорошо прожаренной свинины и пекинской капустой, выращенной в местной теплице. А также двойное пиво со вкусом резиновой калоши, в котором, кроме пены, плавали останки того, на чем это чудо настаивалось.