Помбаль скорбел о тех богатствах, добывание которых влекло за собой разорение Бразилии. Основанием земледельческих колоний, покровительством торговых обществ, созданием караванного судоходства он надеялся добыть сокровища, драгоценнее тех, которые доставались работами в золотых рудниках.
Таким образом, в рудных и горных колониях являлась реакция и стремление вывести их на лучшую дорогу земледельческой и промышленной деятельности, одновременно началась борьба против рабства в колониях. Вместе с тем колонии из первичных форм плантаторских, горнозаводских превращаются понемногу в колонии земледельческие. Судьба колоний земледельческих также была незавидна в первое время. Англия и другие нации создали колониям торговую зависимость. «Когда поселения были уже заведены и получили такое значение, что обратили на себя внимание метрополии, — говорит Адам Смит, — то первые заботы последней постоянно имели своим предметом захватить в свои руки монополию их торговли, стеснить их рынок и расширить на их счет свой собственный, и, стало быть, они не только не содействовали и не ускоряли движения колоний к благосостоянию, но подрывали и замедляли его» (Смит, о богатстве народов).
Такова была система протекционизма и меркантилизма, господствовавшая в XVIII в. во всех колониях. В это время Англия стремится быть единственным фабрикантом для своих колоний, создать из них рынок для сбыта своих произведений и искусственно запретить все отрасли промышленности в колониях — вот что было ее целью. Колонии обрекались, обыкновенно, производить одно сырье. И барыши падали на долю фабрикантов метрополии. За эту систему грубой эксплуатации как Англия, так и Испания поплатились горькими уроками, когда колонии созрели.
Иное отношение к колониям является в XIX веке. После отпадения Америки Англия провозглашает принцип «свободы торговли». Укрепив за собою рынки, подняв свою мануфактуру и набрав «колонию покупателей», она обеспечивает свои рынки, ей незачем запрещать промышленность колоний, когда ее убийственная конкуренция господствует. Она смело становится на этот путь. Оставляя за собою экономическое господство, в то же время она предоставляет колониям полную политическую свободу, девизом ее новой колониальной политики является «покровительство гражданскому развитию колоний»[170]. Этот оборот обнаружил блестящие результаты. Английские колонии представляют ныне сформировавшееся гражданское общество и развернули богатую культуру.
Не то представляли испанские колонии, где опека, влияние феодальных начал, дух каст, монополии, католическое духовенство и гражданские стеснения и невежество населения сделали владения эти гораздо менее полезными. Как в английской, так и в испанской системе колонизации отразились свойства и характер наций, их создававших. Англосаксонская раса принесла свой дух независимости, личной свободы и представление о лучших учреждениях. «В успехах североамериканских колоний обнаружилось главным образом превосходство английских политических учреждений», — говорит Адам Смит. Английские колонии поселялись отборными элементами реформаторов в лице пуритан, вслед за колонистами перенеслись понятия и просвещение Англии. Все, кто мечтал осуществить лучшие формы жизни, стремился в Америку. Англия в первое время предоставляет устраиваться колонистам, как они хотят, и не вмешивается в их дела. Американские общины устраиваются самобытно и оригинально. Опека является чуждой английской политике. Англия для поднятия сил колонии даже более расширила их права, чем в самой метрополии. Совсем наоборот происходит в испанских, португальских и французских колониях, где господствовали старые воззрения, где стеснения жизни явились сильнее, низшие представители администрации пользовались неограниченной властью, в таких колониях произвол был шире и управление хуже за отдаленностью. Строгая регламентация жизни, опека развивались до крайней степени, метрополия стремилась руководить экономической жизнью колонии, назначая ей быть то звероловной, то пастушеской (Мексика), то горной (Бразилия), то земледельческой низшей формы, обрекая ее на выделку только сырья и препятствуя развитию промышленности. Иногда целые отрасли занятий запрещаются, как, например, земледелие или заводская промышленность, на привозную и отпускную торговлю налагаются произвольные пошлины. «Стеснение всякой промышленности, небрежность в проложении дорог и судоходства по великолепнейшим водным пространствам, наконец, обречение колоний на невежество было как бы систематической политикой Испании обессилить колонии и тем удержать их в зависимости», — говорит Гервинус. Но такая ложная система повела к обратным результатам. Колонии действительно представили ничтожные и невежественные владения, они были истощены, но Испания все равно потеряла их и не сохранила с ними связи. Мало того, испанские владения в Америке, предоставленные себе в силу предшествовавшей истории, явились полуварварскими.