Мурад Аджиев
Сибирь, которую я видел
СТРАНА ОДНА, А ВРЕМЯ РАЗНОЕ
В московском аэропорту «Домодедово» всегда много народа. Кто-то улетает, кто-то прилетел.
То и дело слышится голос диктора:
«Произвёл посадку самолёт…»
И говорит, откуда прилетел самолёт.
Или:
«Объявляется посадка на самолёт…»
И говорит, куда полетит этот самолёт.
Наконец объявили про мой — на Магадан. Очень далеко этот город — за тысячи километров от Москвы, на берегу Тихого океана.
Час, второй, третий, четвёртый, пятый проходит. Уже в кресле сидеть надоело. Бортпроводницы обедом нас накормили. А самолёт всё летит и летит над Сибирью.
Наконец посадка в городе Красноярске. Оказывается, всего-то полпути пролетели.
Пока заправлялся самолёт, пассажиры прогуливались на площади перед аэровокзалом. Недолго прогуливались, а на город вечер спустился. Совсем темно стало, хотя по моим часам время только за полдень.
Опять полетели. Опять часы потянулись. Час, второй, третий, четвёртый проходит.
Бортпроводницы ещё раз нас покормили. А лайнер всё мчится и мчится над Сибирью, к Магадану.
За окном темнота. Только звёзды светят. Ничего больше не видно. Слышно только, как моторы подвывают.
Но вот и Магадан! Выхожу я из самолёта, вижу, солнце из-за сопок встаёт. Красное, румяное. Утро другого дня начинается. А меня в сон клонит — по моим-то часам время вечернее.
Почему так?
Да потому что Сибирь наша очень и очень большая. Она такая огромная, что даже солнце не может разом осветить всю её землю.
Когда я встречал в Магадане утро, в Москве в это же самое время мой сын провожал вечер вчерашнего дня. Первые лучи солнца покажутся у него лишь через восемь часов. Не может солнце просыпаться сразу и в Магадане и в Москве.
ПРО ДОБРЫЕ ДЕРЕВЬЯ, ОКОЛО КОТОРЫХ РЕКИ НАЧИНАЮТСЯ
Летом Сибирь — зелёная земля. Всюду лес, лес, без конца и края дремучий лес.
Это — тайга.
Деревья в тайге высокие. И больше всего в них лиственниц. У этого дерева листочки похожи на иголки у ёлки, только нежные, пушистые. Мягкое дерево — лиственница.
А кто самый красивый в тайге? Конечно, кедр.
Он круглый год зелёный стоит. Зимой и осенью он всех зверей угощает орешками. Доброе это дерево.
За кедровыми шишками и медведи лезут, и белки, и бурундучки. И даже зайцы, если кедровую шишку на земле найдут, непременно попробуют. Вкусно.
Растут кедры обычно по берегам рек, около родников. В кедровых лесах многие реки начинаются: Обь, Енисей, Лена… Таёжные они реки.
ПРО САМЫЕ МАЛЕНЬКИЕ БЕРЁЗЫ И ПРО САМЫЕ БОЛЬШИЕ ГРИБЫ
По тайге очень трудно ходить. И опасно. Кругом заросли непроходимые. Быстро заблудиться можно.
Но есть в Сибири леса, в которых, даже если захочешь, никогда не заблудишься. Эти леса растут на севере.
Деревья там малюсенькие, тоненькие. Самая высокая берёзка чуть выше моего сапога была.
Идёшь по такому лесу, как по сказочному. Деревце за макушку потрогать можешь, нечаянным движением придавить его. Чудно и необычно.
Подберёзовики там растут на каждом шагу, все чистые, без единой червоточинки. Растут, а спрятаться им негде.
Только какие же они подберёзовики, если порой гриб больше берёзки вырастает. Их лучше надберёзовиками называть.
О ТОМ, КАК МОРОЗ ВОЗДУХ МОРОЗИТ
Зимой Сибирь — белая земля. Вся утопает в глубоком снегу. Наступает царство морозов. Они сковывают реки, замораживают болота и всё-всё вокруг.
А когда пятьдесят градусов, за окном воздух начинает искриться. Ни ветерка. И кажется, что с неба сыплются блёстки. Они ложатся на дома, на деревья, даже на провода. Дома в инее будто серебряные. А дым из труб похож на ровные столбы.
Смотришь на посёлок — что за чудеса? — белые столбы подпирают голубое морозное небо.
При самых-самых лютых морозах туман опускается. Он словно шапка накрывает посёлок. И тогда даже днём, совсем рядом с домами, можно заблудиться. В двух шагах ничего не видно. Белые сумерки во дворе.
Холодные зимы в Сибири. И очень долгие.