Около шестидесяти лет город назывался Горький по имени писателя, которого на самом деле звали Пешков, а Горький был его псевдоним. Горький, беспокойный, разочарованный, неудовлетворенный, было много причин его сохранить в 1993 году. Переименование намного превзошло необходимые изменения, скорее это было разрушением. Строго научно обоснованным. Именно об этом написал Жан-Мари Шовье в ноябрьском номере журнала «Мондиализасион» за 2003 год: «Развал промышленности в результате демонтажа военно-промышленного комплекса и научных исследований, подчеркнутая ориентация на экспорт сырьевых ресурсов, открытость внутреннего рынка товарам, подрывающим местную промышленность и сельское хозяйство, — все это отмечалось в анализе опытных экспертов». Место России в мировой экономике эпохи глобализации? «Сырьевой придаток». В 1993 году в Нижнем Новгороде все мне рассказывали об одном недавнем мелком, но многозначительном случае. Духовенство потребовало вернуть церковь, превращенную в тридцатые годы прошлого века в библиотеку. Это было, конечно, лучше, чем сделать в ней гараж или конюшню. Но чтобы возобновить богослужения, из нее просто выбросили книги, ставшие в результате недоступными людям.
…Прошло время, и это хорошо. У меня даже нет желания ни вновь увидеть квартиру, где академик Сахаров и Елена Боннэр были вынуждены прожить в течение пяти лет, ни красивый деревянный домик, в котором якобы обитала любовь Ленина. Я знаю, что не увижу вновь ни Зорию, которая подарила мне брошку, ни Андрея из Иркутска, который разочаровал своих преподавателей, уехав делать карьеру в бизнесе, и рассказывал мне о своих путешествиях в купе транссибирского экспресса. Он цитировал Ленина при каждом подходящем случае. Например, когда мы должны были объехать слишком топкую дорогу, он бросил фразу: «Мы пойдем другим путем». Это мне смутно напомнило: мирным путем? путем реформ?..
Все происходит беспорядочно, через какие-то тайные связи и ассоциации. Например, я тут же вспоминаю, что пророк Аввакум родился в Григорово в 24 километрах от Нижнего. Я только что прочитала о его жизни в Париже как раз перед своим отъездом.
…Последний взгляд на большую, пустую и слабоосвещенную ночью ярмарочную площадь. Ни одной живой души. Мне кажется, что я чувствую вдалеке присутствие великой реки, ее запах ночной свежести. Я задергиваю занавески. Но я не чувствую себя спокойной. Большая статуя Ленина преследует меня во сне.
Устанавливаю на мобильном телефоне время будильника. Таблетка снотворного. Железная дисциплина, которую я буду поддерживать на протяжении всего путешествия: когда я просыпаюсь к двум часам, я приказываю себе вновь заснуть, чтобы восстановить силы. Самое прекрасное то, что мне это удается.
Суббота, 29 мая, Нижний Новгород
Когда я проснулась, большая площадь была так же пустынна, как накануне. И опять (никуда от нее не денешься) огромная статуя Ленина. В России их насчитывается около 16 500, но много сохранилось еще в бывших странах Восточной Европы и вообще в мире. В Ханое, или в Сиэтле, привезенная туда одним горожанином, который нашел ее в 1989 году у торговца железным ломом где-то в Словакии…
Вездесущность Ленина просто загадочна: убрать и уничтожить все его памятники — это просто невероятные издержки. Или пусть бы они оставались как символ русского величия, как разделяемая всеми русскими уверенность, что Россия одарена какой-то непобедимой мощью. Чем-то мистическим и глубоким, что не имеет названия, но что само собой непременно существует? Еще Горький в начале XX века в одном странном рассказе «Страсти-мордасти» вкладывает в уста двух персонажей следующий разговор о России. Есть две столицы, говорит один, а провинция везде живет своей собственной жизнью. Нет, говорит другой, есть что-то, что их объединяет. Что? Некая основа. Добро, зло? Трудно сказать, но что-то есть.