Варварство, дикость, неустроенность жизни — и это надолго. Разрыв между Россией и остальной Европой увеличивается. Только одна деталь: на иконах золотой фон, в то время как Джотто отказался от него еще триста лет назад. Как это соблазнительно и, наверно, слишком бездоказательно устанавливать исторические параллели! Но как же этого не делать? Во всей Европе апогей Ренессанса, однако во Франции начало религиозных войн, которые будут ее заливать кровью в течение сорока лет. Монтень встречает Ля Боэси — после этой встречи появятся эссе. В Индии монгольский император Хьюмаюн, который также не был ни мягким, ни нежным, падает с обсерватории, где он наблюдал за звездами. Три формы завоевания: завоевание политического пространства, завоевание внутреннего пространства, завоевание небесного пространства.
Эти сравнения — неистощимый источник «исторической меланхолии», о которой говорит Флобер. Путешествия могут продолжаться, таким образом, месяцами. Путешествовать в сегодняшнем пространстве и времени — это также путешествовать и во вчерашнем пространстве и времени. Это путь внимания и пробуждения, постоянных влечений, из которых рождается что-то вроде сочувствия к вещам и существам минувших времен… С этим невозможно покончить: Василий Блаженный дает повод упомянуть образ странного, уже подзабытого большевика Луначарского. В 1917 году было решено взорвать церковь, чему он резко воспротивился. Марксист и мистик, автор эмпириокритицизма (кто не сталкивался в нашей марксистской юности 1960-1970-х годов со статьей Ленина «Материализм и эмпириокритицизм»?), основатель журнала «Вперед», который заставил пролиться немало крови, затем «Новая жизнь», которая ее пролила не меньше… Эти религиозные заботы не помешали ему придумать понятие «пролетарская культура». Он был не только специалистом в области образования, но и эстетом: в отличие от Ленина хранителем материальной культуры. Луначарский поддерживал Малевича, Эйзенштейна, первые шаги конструктивизма. Ему повезло, и это не шутка, умереть от инфекции во время поездки во Францию в 1933 году: представляю, какова была бы его судьба в 1937-м, во время больших чисток… Однако спать.
Несколькими месяцами позже, справляясь о книге конца XIX века под названием «Святая Русь», я наткнулась на одну древнюю гравюру: на ней изящно вырисованный Василий Блаженный и перед собором памятник, воздвигнутый на Красной площади, чтобы увековечить память о национальных героях Кузьме Минине и Дмитрии Пожарском, победивших поляков в 1612 году. Пожарский особенно известен благодаря кулинарному рецепту — котлеты «Пожарские», особо приготовленные мясные биточки.
Пятница, 28 мая
9 утра, гостиница «Юность». После завтрака, собираясь присоединиться к группе, отправлявшейся на пресс-конференцию о нашем путешествии, я несколько минут брожу по холлу. На стене справа от стойки репродукции советских картин. Одна довольно известная, даже классическая, изображает Сталина, который поздней ночью заботится о нас в своем кремлевском кабинете. Часы у него за спиной показывают час ночи. На других картинах, несколько меньшего размера, Ленин в гуще толпы доброжелательно выслушивает молодых комсомольцев в красных платках. И еще несколько дальше над витриной громадный портрет Брежнева с широким торсом, усыпанным медалями. Надпись под портретом понять несложно. В общем что-то типа «Вперед без страха по пути коммунизма!» Мне не хватает слов, но я даже не затрудняюсь достать словарик.