Конференция проходит в Библиотеке иностранной литературы. Во дворе статуи писателей, среди которых красивый бюст Йозефа Аттилы… Отойдя на мгновение от группы, чтобы порыться на полках библиотеки, я просматриваю толстую книгу о ГУЛАГе Томаша Кижны с продуманно размещенными фотографиями, названиями и картами расположения. Во главе цитата Шаламова, которую я немедленно переписываю в свой блокнот: «То, что я видел, никто не должен ни видеть, ни даже знать. Но, раз увидев, лучше быстрее умереть».
У меня времени — только взглянуть на карту и содрогнуться. Вся территория СССР от востока России до Восточной Сибири — вереница больших и малых белых пятен. Наиболее печально известные по рассказам — на Крайнем Севере (Соловки, Магадан), но мы туда не поедем. Однако в лагерях недостатка нет, и вдалеке там, на нашем пути, они даже более многочисленны: Красноярск и Иркутск — крупные административные центры ГУЛАГа. На одном из интернет-сайтов в начале января 2011 года я обнаружила фотографии наших дней, где можно видеть железную дорогу, построенную заключенными в тысяче километров к северу от Красноярска между городами Игарка и Салехард в 1949–1953 годах, вплоть до смерти Сталина. Большинство из них погибли, говорится в комментарии, строя дорогу, которая, «как и много других, не ведет никуда». Такая же смертельная и бесполезная, как и Беломорканал, мелкий и занесенный песком. Все разрушено, все разваливается: бараки, пилорамы, мосты.
Все это спит с обломками окончательно минувшего времени? Вопрос о лагерях будет меня преследовать в течение всего путешествия, но до поры до времени я не осмеливаюсь затрагивать его в общении с моими русскими собеседниками. Я не знаю, как они отнесутся к моему любопытству по этому поводу. Как быть? Я не хочу возвращать их в прошлое, которое они, возможно, хотели бы забыть, но также не хотелось бы, чтобы из-за моего молчания они подумали, будто он меня не волнует.
Во всяком случае, я не могу о нем забыть, это часть нашей истории, часть моей истории, это здесь наши речи и иллюзии спотыкаются о реальный коммунизм. Годы коммунизма как бы постоянно бросают параллельную тень на наше радостное путешествие. Она сопровождает его повсюду и не исчезает, как немой, но навязчивый и постоянно дублирующийся комментарий.
Несколько позднее, как прелюдия к нашему путешествию, конференция «О русской литературе и пространстве» Игоря Волгина, большого специалиста по Достоевскому и Гоголю. Но я, к сожалению, не могу сосредоточиться, мысли блуждают, запоминаются только анекдоты… Например, выражение, приписываемое Гоголю: «У России две беды — дураки и дороги». И это опять будит воображение… Представляю, каким испытанием было вплоть до конца XIX века путешествовать по этому огромному континенту, по ужасным дорогам, а иногда и вовсе по бездорожью. Даже свидетельство Чехова, отправившегося на Сахалин за несколько лет до начала строительства Транссибирской магистрали: «Сибирь — это страна холода на всем своем протяжении. Едешь, едешь и не видишь ей конца», — писал он. Нужны были месяцы, чтобы добраться до Восточной Сибири. Чтобы пересечь реки, ждали льда. Во время путешествия рождались и росли дети. Это еще более усложняло ссылку политических, отправляемых в Сибирь. Отставание, а затем развитие России — это история внутренних сообщений этой огромной страны, где веками существовали только два пути: Волга с севера на юг и с востока, через Сибирь, пути караванов, привозивших чай. И возникшая идея строительства Транссибирской магистрали была радикальна своей новизной и «фараонична» своим размахом и драматизмом осуществления… Это было также знаком того времени, каким мы представляем себе XIX век, век Жуля Верна и Эйфелевой башни: паровые машины, стальные профили (рельсы, мосты). Также и железные дороги: модернизация и развитие европейских стран, ликвидация замкнутости изолированных территорий. Первая железная дорога между Санкт-Петербургом и Царским селом с локомотивом на лошадиной тяге пущена тогда же, когда и первая французская линия времен Июльской монархии от Парижа до Сен-Жермен-ан-Лэ: «При скорости большей, чем 30 километров в час, ее ощущение становится головокружительным», — писал журналист того времени (1837 год). Затем переход к вещам более серьезным: Николай I решает строить дорогу из Петербурга в Москву. Совершенно прямой путь, кроме, как говорит легенда, одного небольшого крюка, сейчас уже выпрямленного, оставленного на карте пальцем императора, прижимающим линейку. Ни туалетов, ни отопления, высадка на каждом мосту. Железнодорожный музей Новосибирска сохранил несколько локомотивов и вагонов того времени… Какие-то оставшиеся обрывки конференции, какие-то поиски потом. Строительство Транссибирской магистрали будет закончено в рекордные сроки, менее чем за 25 лет, но ценою тысяч жизней. Магистраль, начатая с двух сторон, смогла наконец связать два конца империи протяженностью более 9000 километров. И объединить страну, так как в книге «Святая Русь», вышедшей в 1890 году, о которой я только что рассказывала, Сибирь даже не упоминается. Россия заканчивается еще Уралом.