В тот же день состоялся банкет. Присутствовали многочисленные представители союзных держав, уже успевшие к тому времени съехаться в Омск, было много военных, много приглашённых дам и корреспондентов.
На правой стороне стола, почти в углу его, сидел одиноко адмирал Колчак. Его соседи не пришли, назначенные им места пустовали. Казалось, адмирала выделили из всех прочих и в то же время покинули.
Его проницательные чёрные глаза иногда озарялись ласковым и горячим блеском. Они становились тогда лучистыми и обаятельными. Адмиралом интересовались, за ним следили, он был слишком яркой фигурой на сибирском горизонте, его имя стояло рядом с именами Алексеева, Корнилова, Деникина.
Но часто адмирал опускал глаза, его длинные веки скрывали их, лицо становилось непроницаемым и угрюмо-мрачным.
И вот раздается тост: «Предлагаю выпить за наше блестящее прошлое и, надеюсь, ближайшее будущее — адмирала Колчака».
Это сказал Авксентьев.
Простая случайность. Каждый русский человек сказал бы то же. Но тост оказался вещим, и кто знает — не шевельнулось ли в душе некоторых лиц заранее обдуманное намерение, и не созрело ли тогда же в этом намерении твёрдое зерно скорого решения?
Глава X
Переворот 18 ноября
Идея диктатуры носилась в воздухе. Её культивировал национальный центр, её признал и пропагандировал торгово-промышленный класс.
В этой идее было здоровое начало. Единоличная власть упрощает отношения, вносит большую определённость и ясность и вместе с тем большую устойчивость. Меняются министры, меняется политика, а глава остаётся тем же, и государство не испытывает тяжёлых потрясений, не переживает судороги, охватывающей обыкновенно всю экономическую жизнь при каждом революционном перевороте, ставящем страну перед неизвестностью и загадочностью будущего.
Германия избрала после революции президента Эберта, который пережил и Национальное Собрание, и Каппа, Чехословакия избрала президента Массарика, который остаётся на своём посту, в то время как кабинет меняется уже третий раз.
Во главе Российского государства после февральской революции встало Временное Правительство — коллективная верховная власть. Каждая перемена его состава — а их было много с февраля по октябрь — была новой революцией, была переменой самой верховной власти, и это расшатывало престиж власти, авторитет которой основывается на её незыблемости, недосягаемости.
Сибирское Правительство было тоже коллективным носителем верховной власти — и сколько неприятностей причиняло это и самому Правительству, и его сотрудникам, как благоприятна была почва для личных интриг и авантюр.
Я не знаю более ясного изложения политической программы, построенной на началах единовластия, чем те положения, которые были приняты на состоявшемся осенью 1918 г. съезде торговопромышленников в Уфе. Они построены были с внешней стороны на начале устойчивого центра, с внутренней — на идее устранения политики.
Вот эта политическая программа.
I. Центральное управление.
1) Вся власть военная и гражданская до Учредительного Собрания нового созыва вручается верховному главнокомандующему, ответственному перед этим Учредительным Собранием.
2) Министерства военное и морское, а также государственный контроль над общегосударственными и местными финансами находятся в исключительном единоличном ведении верховного главнокомандующего.
Управляющие министерствами военным и морским, а также Управляющие министерствами военным и морским, а также государственный контроль над общегосударственными и местными финансами назначаются верховным главнокомандующим и в Совет министров не входят.
Законодательные меры по ведомствам военному и морскому издаются единоличной властью верховного главнокомандующего.
3) Верховному главнокомандующему принадлежит единоличное право объявлять местность на военном или осадном положении.
В случае объявления города или местности в прифронтовой полосе или вследствие возникших беспорядков внутри какой-либо области или даже целой области на осадном положении место это изъемлется из-под управления областного правительства на всё время осадного положения, и верховный главнокомандующий назначает туда генерал-губернатора, к которому переходит вся власть в данном месте.