«Города Челябинск, Троицк и Златоуст ходом борьбы с большевиками были оторваны на некоторое время от Европейской России и попали в сферу влияния Временного Сибирского Правительства. В настоящее время, после образования власти в городе Самаре, создается неопределенность в отношении порядка и органов управления в районах названных трех городов.
Считаясь с определенно выраженным желанием населения уезда Златоустовского Уфимской губернии, а также Челябинского и Троицкого уездов Оренбургской губернии и учитывая создавшуюся уже живую связь этих районов с административными центрами Сибири, и в частности нахождение в Челябинске учреждений переселенческого ведомства, имеющих первостепенное значение для Сибири, Совет министров постановляет:
Впредь до установления Всероссийским и Всесибирским Учредительными Собраниями западной границы Сибири —
образовать Челябинский округ в составе уездов Челябинского, Златоустовского и Троицкого;
для управления Челябинским округом учредить на основаниях, установленных для губернских комиссаров, должность окружного комиссара, местопребыванием которого назначить город Челябинск;
распространить на Челябинский округ действие всех постановлений и распоряжений Временного Сибирского Правительства;
все учреждения Челябинского округа (судебные, путей сообщения, почтово-телеграфные, военные и проч.) подчинить окружным управлениям, находящимся в городе Омске».
Мотивы этого постановления не вымышлены — население Приуралья действительно выражало желание быть под эгидою Сибирского Правительства. Я лично принимал депутации и от более северных уездов: Шадринского, Камышловского, также просивших о присоединении к Сибири и даже как будто опасавшихся уральской автономии. Жажда сильной, устойчивой власти сказывалась в этой тенденции к Сибири, в которой чувствовались более здоровые начала власти, чем на Западе.
Несмотря на фактическое равнодушие и даже нежелание Сибирского Правительства расширять границы, они теоретически обсуждались в Совете министров. Доклад делал солидный ученый, областник по убеждениям, впоследствии по личным делам уехавший в Петроград. Согласно докладу, Урал должен был войти целиком в границы автономной Сибири ввиду экономической связи железоделательного района Урала с хлебным рынком Сибири и угольными богатствами Кузнецкого района.
Доклад этот был принят к сведению, и журнал заседания не был опубликован: оно считалось закрытым. Тем не менее тайна заседания получила огласку, и оно дало благодарный материал для врагов сибирского областничества, особенно самарцев. Они окрестили с тех пор Сибирское Правительство «империалистическим».
В то время как сибирские областники мечтали о поглощении Урала, в екатеринбургской газете «Зауральский край» появилась статья известного исследователя Северного Урала Носилова, который определял границы автономного Урала от Новой Земли до Аральского моря, с захватом как части последнего, так и северного побережья Каспийского, до устья реки Урал.
«Нечего говорить, — пишет автор, — что дает течение такой рыбной, богатой реке, как Урал до г. Оренбурга. В последнем пункте отроги Урала близко подходят к р. Волге, как великой русской артерии, но мы будем скромными и возьмем направление на г. Уфу, Мензелинск и Глазов, захватывая лишь те предгорья Уральского хребта, которые принадлежат ему по географическому только положению. Это вполне обеспечит Урал в хлебном отношении, не говоря о том, что повлечет разработку многих ископаемых и увеличит население Урала, который более нуждается в земледельце, чем в рабочем. Линия Кай и Усть-Сысольск нам даст богатейшие ухтинские нефтеносные земли, а дальнейшее протяжение западной границы автономного Урала до Святого Носа на Ледовитом океане, у Чешской губы, нам доставит те нетронутые лесные богатства этого севера, которые только ожидают, когда протянется через них от Урала рельсовый путь к берегам Студеного моря, чтобы дать миллионы десятин новой пахотной и пастбищной земли уральскому населению и открыть ему новые богатства недр Тиманского хребта — отрога Урала, — не говоря об оленеводстве и будущем скотоводстве этого Севера, которое не уступит скотоводству южных степей Урала.
Здесь, на побережье Ледовитого океана, ожидает автономный Урал чудная естественная пристань морская, порт при устье р. Индиги, который, при форсировании льдов в зимние месяцы у берега, может легко обслуживать автономный Урал все 12 месяцев в году, открывая ему собственный выход к портам Европы».
Я привожу эту цитату не для того только, чтобы иллюстрировать увлечения автономистов, но и для того, чтобы показать, как трудно было бы разграничить «штаты» федеративной России, если бы осуществлялось такое устройство ее. Здесь нужен был бы второй Версаль.
В этих восторженных описаниях есть и здоровая сторона, которой отличается областничество — это местный патриотизм, любовь к определенному району, горячее и искреннее стремление способствовать его экономическому и культурному расцвету. Областничество — это пробужденная инициатива, жажда творчества; это сила, которая ускоряет прогресс. И в описаниях, которые дают областники, как ни много в них увлечения, все же не все преувеличено. Обширность России создавала в ней экстенсивную культуру, она подавляла или рассеивала энергию, вызывала неравномерное распределение культурных сил и капиталов. Областничество могло бы способствовать оживлению многих забытых богатых районов России. Уже, наверное, Урал не оставил бы втуне ухтинскую нефть и сумел бы использовать северные леса.
Самара начинает кампанию
Озлобленное неудачей в Екатеринбурге Самарское Правительство решило взорвать Сибирское Правительство изнутри. Сибирские эсеры, партийные единомышленники Самары, послушные Комитету Учредительного Собрания как авторитету непререкаемому и притом областники не искренние, а только тактические, решившие использовать лозунги областников для большей популярности, пошли, конечно, навстречу Самарскому Комучу. Члены Западно-Сибирского Комиссариата, которые после запрещения Сибирским Правительством советских организаций окончательно с ним порвали, вошли немедленно в тесную связь с Самарой. Один из членов Комиссариата, Марков, добивался командировки его туда с официальной миссией, но не получил ее и отправился за счет партии. Дабы члены Комиссариата не пользовались своим прежним званием «Уполномоченных Сибирского Правительства», должности уполномоченных специальным постановлением от 24 июля были упразднены (Собрание Узак. Сиб. Прав., № 43). Этим актом более десятка различных «уполномоченных», шнырявших по Сибири с партийными директивами, выдававших себя за агентов Омской власти и только компрометировавших ее, были переведены в разряд частных людей.
Частным человеком уехал в Самару и Марков. Но там он получил сейчас же официальное положение. Ему поручили заведование всеми делами Сибири, и он принял, таким образом, участие во всех выступлениях и происках против Омской власти.
В то же время в Сибирь высланы были специальные люди для подготовки признания в Сибири эсеровской власти. Насколько можно было судить по отрывкам переговоров по прямому проводу и перехваченных телеграмм, план состоял в созыве Областной Думы и поддержке ее Комитета Учредительного Собрания как всероссийской власти.
Один из членов Западно-Сибирского Комиссариата, Пав. Михайлов, был оставлен в должности товарища министра внутренних дел. В качестве такового он содействовал агентам Самары, например Брушвиту, говорить по прямому проводу и даже сам скрывал ленты этих переговоров. Когда это стало известным, он был уволен.