Как я уже упоминал, дом начальника станции от всех других отличался тем, что в нем не было портретов Ленина и Сталина. С женой начальника станции мы встретились вновь в день, когда я вез больных военнопленных в госпиталь, расположенный в 40 километрах от нашего лагеря. Она рассказала мне, что едет на запад (кажется на Украину) лечиться от туберкулеза. Моя знакомая ехала в том же поезде, что и я со своими подопечными, но в пассажирском вагоне (в то время обычно к грузовому составу прицепляли один пассажирский вагон). Стоя в коридоре пассажирского вагона, мы поговорили с ней примерно час. Я плохо знал русский язык, но понял, что она, узнав о моем неожиданном исчезновении, пыталась вызволить меня из штрафного батальона и вообще хотела встретиться вновь. Она несколько раз повторяла: «Простите, что у нас такая страна». И я навсегда запомнил эти слова. Прощаясь, эта добрая женщина открыла сумочку, достала оттуда все свои деньги и сунула их в мой карман. Мы не могли больше говорить и крепко обнялись. Сойдя с поезда, я не мог даже помахать ей рукой. Паровоз прогудел и исчез с нею в сумерках. У меня это была единственная такая встреча в стране, где даже нельзя было свободно ездить.
Перед отъездом на родину нам выдали деньги — жалкие гроши, которые должны были свидетельствовать, что нам вроде бы платили и деньги, и я сразу вспомнил о тех нескольких рублях, подаренных мне простой русской женщиной. Этого мне не забыть никогда.
Глава третья
Нас сблизила наука
Семнадцатого апреля 1950 года живым и здоровым я вернулся на родину и уже на следующий год снова поступил на третий курс университета Дёчи по специальности немецкая литература. В годы учебы, чтобы обеспечить себя, мне пришлось еще и работать. После окончания университета было решено, что я буду работать в издательстве «Хэйбонся», ставшим для меня подлинной школой: здесь я не только редактировал, но и занимался административно-хозяйственными делами, распространял книги. Участвовал я и в работе профсоюзов. При этом я постоянно занимался самообразованием. Еще в Сибири я поклялся себе: если вернусь на родину, обязательно займусь историей политической мысли дореволюционной России. Кроме того, у меня было намерение заняться изучением политических течений в российской революции.
В то время все советские исследователи русской политической мысли придерживались одинаковых взглядов и их выводы не отличались разнообразием. Мне же казалось, что эти выкладки нуждаются в переосмыслении с иных идеологических позиций. Реализовать свое стремление было непросто. Доступные мне материалы, в весьма ограниченном объеме, отражали лишь отчасти историю политических взглядов русских мыслителей. Источники, которые попадали в Японию, были подобраны советскими исследователями в соответствии с их видением проблемы. Все это, конечно, не способствовало моим занятиям.
Мне было уже 35 лет. Однажды издательство «Хэйбонся» попросило меня написать статью для серии «Культура и география мира». Предложение мне пришлось по душе, и вскоре я написал работу о жизни и деятельности известного русского путешественника, исследователя Центральной Азии Н. М. Пржевальского. Во второй половине XIX века Пржевальский совершил путешествие в Уссурийский край и во главе четырех экспедиций обследовал многие районы Центральной Азии. Он собрал много интересных и важных для науки материалов, часть из которых опубликовал на собственные средства. Служение любимому делу стало смыслом жизни Пржевальского, у него не было даже семьи, и умер он в пути, во время очередной экспедиции в горах Тянь-Шаня на берегу Иссык-Куля.
Судьба этого замечательного человека стала для меня примером, помогла мне сделать выбор в жизни. «В молодости я провел пять долгих лет в Сибири. Однако ничего в этой жизни не бывает зря, даже это тяжелое время плена можно рассматривать по-разному, — рассуждал я. — За годы плена я немало узнал о Сибири». Чем больше я думал об этом, тем сильнее чувствовал желание заняться изучением Сибири. Как бы в ответ на мои мысли в университете Дёчи открыли русское отделение. Я решил продать свою библиотеку и собрать новую, по темам, связанным с историей, этнографией и географией Сибири.
Примерно через пять лет мой хороший друг Ядзима Фумио, работавший в то время в издательстве «Кинокуния Сётэн», заказал мне небольшую книжку под названием «История Сибири». В 1963 году она вышла в свет. Это была моя первая монография. Ее основу составили работы известного советского ученого А. П. Окладникова, японские источники периода Эдо[25]. Позже основные идеи своей первой книги я развил в докторской диссертации, написанной в 1984 году.
Мою книгу прочитал А. П. Окладников и дал ей очень высокую оценку. Он был редактором фундаментального труда «История Сибири», первый том которого вышел в Ленинграде в 1968 году. В предисловии к этой работе академик Окладников писал: «В Японии издана книга Като Кюдзо «История Сибири», где последняя рассматривается с древнейших времен и до наших дней. Характерно, что Като Кюдзо правдиво описывает ход исторических событий в Сибири, высоко оценивает творческую энергию, стойкость и мужество советского народа в борьбе за дальнейшее освоение, экономическое и культурное развитие Сибири. Он отмечает, что советская власть обеспечила политический, материальный и культурный подъем коренных народов Сибири, освободив их от гнета и эксплуатации, имевших место при капитализме. Его книга содействует укреплению дружеских отношений между японским и советским народами».
Летом 1967 года мне удалось увидеться с Окладниковым во время его поездки в Японию. Когда я пришел в отель «Токю», в котором остановился Окладников, его не оказалось в номере. И я уже отправился домой, но на обратном пути на одном из перекрестков заметил Алексея Павловича (я его знал по фотографиям). Позже я не раз думал о том, что было бы, если бы в тот день мы не встретились с Алексеем Павловичем. Какое большое значение имеет иногда случайная встреча людей! В отель мы вернулись вместе. Там, в вестибюле, он предложил мне перевести на японский язык вышедшую в 1964 году его книгу «Олень Золотые Рога». И когда в следующем году Окладников прибыл в Токио для участия в международном конгрессе по антропологии и этнографии, я уже успел перевести и издать книгу.
А тогда, в 1967 году, я пригласил его в издательство «Хэйбонся» и попросил его рассказать о состоянии сибирской археологии. Вечером мы пошли с ним в лабораторию профессора Ока Macao, который в то время работал в университете Мэйдзи на Суругадай. Выглянув из окна лаборатории, Окладников увидел собор святого Николая[26]. Он долго смотрел на него, что-то думая про себя, а потом сказал: «Когда я смотрю на это прекрасное здание, то горжусь тем, что я русский, и думаю, сколько трудов пришлось затратить строителям этого собора. Наверное, для того, чтобы выстроить такой архитектурный памятник, им пришлось столкнуться со многими трудностями». Немного погодя Алексей Павлович предложил издать на японском языке книгу об алеутах, написанную его земляком Вениаминовым.
В свой следующий приезд Окладников остановился в отеле «Нью-Джапан». Он прибыл в Японию вместе с антропологом Г. В. Дебецем, этнографом Д. А. Ольдероге и другими известными учеными. К сожалению, делегацию очень скромно субсидировали, поэтому все ее члены были весьма ограничены в средствах й чувствовали себя несвободно. Поняв это, я принес им однажды в гостиницу хлеб, масло и другую еду, а также две бутылочки японского сакэ. Все были рады такому угощению. Позже Алексей Павлович не раз вспоминал об этом и в шутку говорил: «Като спас меня от голода, поэтому я ему очень обязан».