Окладников был доволен моим переводом «Оленя Золотые Рога» и стал приглашать к себе в гости в Сибирь. Я уволился из издательства «Хэйбонся», в котором проработал долгие годы, и в 1972 году по официальному приглашению Академии наук СССР посетил страну, в которой прошли пять лет моей молодости. За 40 дней путешествия мне удалось посетить Новосибирск, Москву и Ленинград. Свои новые впечатления я описал в книге «Путешествие по Евразии».
В то время директором Института истории, филологии и философии СО АН СССР был Алексей Павлович Окладников, а его заместителем — Анатолий Пантелеевич Деревянко. Я слышал, что Деревянко молод, но увидев его, был просто поражен: в тот год ему было всего 29 лет, но он уже защитил докторскую диссертацию.
4 декабря 1972 года вместе с Деревянко мы отправились в гости к академику Окладникову, который жил в коттедже в Золотой долине. Во дворе нас встретил хозяин, одетый в красную клетчатую рубашку и в обычные рабочие брюки. Ожидая нас, он сгребал выпавший накануне снег. Его жена Вера Дмитриевна и дочь Лена были в то время в Ленинграде, а он жил здесь вместе со своим учеником Сашей Конопацким. В тот вечер к академику Окладникову пришли также Ольга Павловна Фролова — преподаватель японского языка в Новосибирском государственном университете, поэт Илья Фоняков и японский физик господин Ямада, работавший в Институте ядерной физики. Много и о многом говорили мы в тот вечер. Я спросил у Окладникова: «Алексей Павлович, из всех академиков мира, наверное, Вы больше всех путешествуете?» На что собеседник ответил: «Приходится, ведь у нас очень большая страна! Но я уже не так бодр, как раньше». — «Я слышал, что Вы больны сахарным диабетом. Не вредят ли поездки вашему здоровью?» — «Нет, наоборот, когда я путешествую, то чувствую себя лучше. Однако по мере того, как становлюсь старше, тело уже не так двигается, как хотелось бы. Как Вы понимаете, во всем и всегда бывает конец».
Из окна я увидел, что на одном из деревьев в садике было привязано что-то белое. Как объяснил хозяин дома, это — свиное сало, и привязано оно к веткам для птиц. «Зимой сюда прилетает много птиц, чтобы полакомиться салом. Когда на них смотришь, то душа радуется», — сказал Алексей Павлович. После той поезки я неоднократно бывал и в Новосибирске, и в Москве, и в Хабаровске, и всегда встречался с академиком. И он всегда проявлял ко мне участие. «Не испытываете ли Вы затруднений, не нужна ли Вам помощь?» — спрашивал Алексей Павлович и, если затруднения были, он всегда мне помогал.
В течение 10 лет мы много общались с Алексеем Павловичем Окладниковым. Судьба распорядилась так, что я оказался в Москве, когда Алексей Павлович ушел из жизни. Это случилось в ноябре 1981 года. 20 ноября вместе с директором Этнографического музея Японии доктором Умесао Тадао мы оказались в Музее этнографии Академии наук СССР. Нас удивило, что многие сотрудники были одеты в черное, на рукавах у них были черные повязки. На вопрос о причине траура, мне ответили, что 18 ноября в московской больнице скончался Окладников и нынче в конференц-зале Отделения истории АН СССР состоится гражданская панихида. На ней присутствовали многие очень известные ученые, из Новосибирска приехали некоторые сотрудники Института истории, филологии и философии Сибирского отделения. Выступая с прощальным словом, я рассказал о том, что академик Окладников очень уважал и любил Японию и японцев, что он был первым советским ученым, познакомившим своих коллег с достижениями археологов Японии, что я сам многому научился у этого человека. Наверное от волнения, у меня навернулись слезы и к горлу подступил комок, и я не знал, как мне закончить речь. Ведь в такой ситуации очень трудно подобрать нужные слова.
В мае 1984 года я вместе с японскими археологами Серизава Чосуке и Като Симпей посетил могилу академика Окладникова в Академгородке. Сколько я буду жить на этой земле, столько я буду помнить академика Окладникова!
5 июня 1984 года в 11 часов известный японский археолог Серизава Чосуке, почетный профессор университета Тохоку, Като Симпей, в то время профессор университета Цукуба, а ныне профессор университета Чиба, я и директор Института истории, филологии и философии СО АН СССР профессор Деревянко отправились на поезде из Новосибирска в Барнаул. Советские коллеги проявляли большую заботу о нас. Утром этого дня, благодаря хлопотам сотрудников института, были оформлены наши визы в Усть-Канский район Горно-Алтайской автономной области, взяты билеты, подготовлена теплая одежда для работы в горах Алтая.
Итак, мы отправились в археологическую экспедицию по пещерам Горного Алтая. В этом регионе известны десятки пещер, культурный слой которых датируется палеолитом — периодом металла.
Ночью дождевые облака плотно закрыли небо, стояла тьма, хотя было тепло. На Новосибирском вокзале стояло несколько составов. В одном из них, следовавшем в Ташкент, нам предстояло ехать на Алтай. Уже в 4 часа утра мы прибыли в Барнаул. Было темно, висели темные тучи и дул холодный ветер. На вокзале нас встречали ректор Алтайского университета профессор В. И. Неверов и профессор Ю. Ф. Кирюшин. Отсюда мы поехали в расположенную неподалеку от вокзала гостиницу «Барнаул». Меня поселили в комнате с телевизором и холодильником. Я лег, но несколько раз просыпался из-за шума дождя. Ровно в 6 часов в комнате громко зазвучал советский гимн и начали бить куранты. Это было так неожиданно и громко, что я даже испугался: наверное что-то произошло на площади. Когда же я понял, что это репродуктор, то не сразу смог его выключить. Наверное обитатели соседней комнаты испытали такой же шок.
К половине восьмого погода не улучшилась, хотя кое-где сквозь плотные тучи проглядывало светлое небо. Из окна был хорошо виден город. Примерно в 500 метрах от гостиницы стояли тесно прижавшись друг к другу шестиэтажные дома. Прямо перед окнами рос тополь, в его ветвях копошились шумные воробьи. Температура была плюс 4 градуса.
В 10 часов за нами пришла машина, и мы поехали завтракать. В тот же день состоялась встреча с преподавателями и студентами Алтайского университета. Нам показали экспонаты археологического музея университета. Вечером мы выступили по телевидению в передаче «Японские острова и Сибирь в древние времена». А в 5 часов мы пошли в баню. Там нам оказали поистине горячий прием: было очень жарко, от раскаленных камней, на которые периодически лили пиво, поднимался пар. Березовым веником нас били по спинам и по груди. После мы приняли душ и почувствовали необыкновенную легкость во всем теле. Казалось, что мы избавились от всех болезней.
7 июня на ЯК-40 мы направились в Горно-Алтайск. Через 50 минут наш самолет приземлился. В аэропорту цвела сирень. Местный пейзаж очень напоминал тот, что я видел в Монголии в районе Ольхонки. Повсюду рос дикий лопух.
Вечером мы отправились на машине к Денисовой пещере. Нам предстояло преодолеть 300 километров. Вначале мы ехали по Чуйскому тракту вдоль реки Катунь. Природа вокруг была восхитительная. Пейзаж поражал своим разнообразием. Кое-где во дворах домов белели цветущие яблони.
Первую остановку мы сделали в селе Манжерок, расположенном в красивейшей местности. Говорят, здесь очень любил бывать Окладников. Затем мы проехали источник Аржан-Суу и в Усть-Семе простились с Катунью. С правой стороны показалось Сейминское ущелье. Затем мы проехали деревни Черга, Шебалино и др. Русские здесь в основном занимаются сельским хозяйством, а алтайцы — животноводством.
Преодолев Сейминский перевал, мы оказались е широкой долине. Справа от дороги были видны знаменитые скифские курганы II в. до н. э. На Сейминском перевале растительность стала иной: появилось много хвойных деревьев. Деревянко рассказал нам, что по этому перевалу проходит граница древней культуры кочевников: дальше не встречаются курганы скифского времени.
Двигаясь через перевал Ябаган, мы вышли к деревне Ябаган, но не поехали в Усть-Кан, а повернули направо, в сторону реки Ануй. На вершине Ябаганского перевала на деревьях белело множество лоскутков, которые привязывают местные жители, чтобы умилостивить духов природы. Поддавшись суеверию, мы открыли бутылку и окропили водкой пространство вокруг, а остатки выпили.