— Лучше помолюсь за моего голубчика деду… Помолюсь Боженьке, чтобы Он помог мне поскорее соединиться с ним! — решила Сибирочка и, заметив крошечный образок в переднем углу землянки, быстро опустилась на колени перед ним. — Господи! Боженька! Добрый, ласковый Боженька, — шептала она, — возьми меня к себе тоже!.. Возьми, как деду! Не оставляй меня здесь одну со злым стариком и его детьми! Добрый, ласковый Боженька, пожалуйста, сделай так, чтобы я умерла и поскорее увидела дедушку у Тебя на небе!.. Пожалуйста, Боженька, миленький, дорогой!
Сибирочка молилась горячо. Слезы капали у нее из глаз, скатывались вниз и уходили в земляной пол избушки.
После молитвы она почувствовала себя много лучше и бодрее. Девочка уже не сомневалась, что Господь услышит ее просьбу и возьмет ее, как дедушку, на небо скоро-скоро…
Бодро поднялась она с коленей и принялась за работу. Работа не могла испугать девочку, которая привыкла хозяйничать в избушке деда. Прежде всего надо было растопить печь. Хворост лежал в углу темных маленьких сеней, которые она разглядела еще вчера ночью. Сибирочка храбро вступила в маленькие сени, широко раскрыв дверь землянки, и замерла от неожиданности и страха на пороге их.
Прямо из-под пола, из-под ног девочки, послышался стон, тихий и протяжный.
Стон прозвучал раз… другой… третий… Следом затем еще и еще…
Сибирочка, бледная как смерть, словно приросла к месту, боясь пошевелиться.
Опять простонал кто-то, еще внятнее на этот раз. Теперь уже Сибирочка не сомневалась больше: кто-то находится под ее ногами, под полом сеней. Голос выходил оттуда. Это был тихий, чуть слышный, жалобный голос, который точно молил о пощаде. Сибирочка, вся дрожа, бледная и взволнованная, кинулась обратно в землянку, схватила жестяную лампочку, горевшую там, и вернулась с нею обратно. Высоко подняв лампу над головой, она осветила сени. Прямо у ее ног находился четырехугольный квадрат из досок, как бы врытый в землю. Сибирочка нагнулась над этим дощатым квадратом и увидела приделанное к нему кольцо. Она схватилась за это кольцо своей слабой ручонкой и потянула его на себя изо всех сил. Неожиданно четырехугольный дощатый квадрат подался кверху, как крышка с ящика, образуя сбоку темное отверстие вниз.
В ту же минуту стоны раздались слышнее, и, прежде чем Сибирочка могла сообразить что-либо, перед ней откуда-то снизу появилось бледное лицо и большие впалые глаза, смотревшие на нее страдальческим взглядом.
Она узнала сразу и это лицо, и эти глаза. Перед ней был тот самый мальчик Андрей, который так заботливо отнесся к ней вчера ночью и которого она искала и не нашла сегодня утром в лесной норе.
— Ты ли это? Что с тобою? Почему ты стонешь, Андрюша? — с испугом и волнением спрашивала она его.
— Ах, они избили меня… за то… что я не позволил им сделать одно злое дело, — проговорил глухим голосом мальчик. — Ах, девочка, если бы ты знала только, как они били меня, как мучили!.. Если бы ты знала! Они требовали, чтобы я помог им в их гнусном поступке, а я не хотел, я спорил… отговаривал их, и вот… они приколотили меня и бросили сюда… в холодный подвал… Здесь темно, как в могиле… Здесь бегают крысы по моим коленям, и у меня нет сил даже прогнать их… У меня все тело болит и ноет… Ах, если бы можно было спастись отсюда, из лесной норы! Уйти совсем или умереть! — И Андрей снова застонал тяжелым страдальческим стоном.
— Выходи же, выходи отсюда! — торопила его Сибирочка. — Я посвечу в подполье… Ах, бедный, бедный ты мой!
— Но если я выйду, они изобьют меня до полусмерти. Я не вынесу больше этой муки. Мое тело и так все в ранах и рубцах. Во рту все пересохло… и нет больше сил у меня, — произнес тем же вымученным голосом несчастный.
— Они не скоро еще вернутся, — торопливо срывалось с губ Сибирочки. — Постой, я принесу тебе воды… Ты подкрепишься немного и потом вылезешь из этой ужасной дыры…
И, говоря это, она живо вернулась в землянку, почерпнула там из кадки, приютившейся в углу, ковшом воды и подала этот ковш мальчику. Тот с жадностью схватил его и выпил до дна.
Вода действительно подбодрила Андрюшу. Он сделал над собою усилие, поднялся во весь рост, причем его бледное личико очутилось наравне с полом сеней; затем, захватив края ямы руками, поднялся на них и через минуту сидел уже на полу подле Сибирочки.
— Знаешь ли ты, — начал он сразу, без всяких объяснений и расспросов, — куда ты попала?