Снова начались затяжные расспросы, касающиеся якобы моих «преступных действий», но я вновь и вновь решительно отвергал навязываемые мне обвинения.
– Так вот, – сказал следователь , – даём вам пятнадцать минут подумать и если Вы, в течение этого времени, не признаете своей вины и не раскаетесь, то мы отправим Вас в тюрьму. Меня вернули обратно в камеру, а через некоторое время снова вызвали на допрос; я вновь все отрицал.
После этого мне вынесли окончательный приговор в антисоветской агитации и отправили в Сибирские лагеря, где я стал узником подземелья из которого поднимаюсь каждый день , вот уже долгих десять месяцев.
Зона карьера и лагеря соединяется между собой специальным проходом – коридором, огороженным колючей проволокой. По этому коридору каждое утро нас зеков гонят на работу, с внешней стороны коридора – конвой с собаками. Вечером по этому коридору мы возвращаемся в зону, еле-еле волоча ноги уставшие, голодные, измученные трудом каторжным , непосильным.
Сегодня мы выбрались из карьера пораньше и поднялись на холм. Нашим глазам, открылась великолепная картина: низкий солнечный диск спустился к западной линии горизонта , он уже отцветал , осыпаясь желто -оранжевыми искрами. С противоположной стороны на небосводе появилась полоса пепельно-голубоватого оттенка, и чем больше золотое солнце уходило за линию горизонта, тем пурпурнее становилось небо, приобретая огненно– красный сгусток тепла и света.
Мы , уставшие от черных хлопьев подземного тумана, убаюканные и обласканные призрачным Светом остановились и как завороженные жадно плотоядно, пожирали , поглощали , впитывали этот сгусток в себя , давясь и захлебываясь им… .Контуры пятна текли, двоились в глазах, завораживали своей геометрией. Великое таинство преображения, пронзительных метаморфоз, сражения тьмы и света, добра и зла : все смешалось в этом огненном диске…
Тень земли постепенно заполнила небо, вырисовался лик Луны, появились звезды – близилась тихая ночь… За эту ночь нужно было прийти в себя , набраться хоть немного сил , чтобы завтра, снова стиснув зубы, превозмогая боль и усталость скоротать еще один неимоверно длинный , бессмысленный день в жизни, а дней таких тягостных и беспросветных было тысячи.
После ужина пустой баландой зеки разделились на звенья и потянулись в бараки. Они неприветливо встречали нас холодом и темнотой. В нашей постройке все окна были устроены только на одну сторону, другая же сторона его была глухая. Высокие подоконники , более полутора метров и более от пола , позволяли нам увидеть только небо и крышу другого барака. Все копошились на своих нарах или в пределах барака, повсюду расходился запах немытых тел, кислого пота, человеческий испражнений . Все это смешивалось в зловонный букет от которого щекотало в носу и подступала к горлу тошнота.
В промерзших бараках, валялись , тесно прижавшись друг к другу от холода, больные голодные люди. Каждое утро на нарах оставалось несколько умерших заключенных. Их скрюченные, застывшие тела в примерзших к изголовью шапках стаскивали с нар, волоком тащили за зону лагеря и готовили для растопки печи завода.
В бараке было девять священников , они были арестованы за сопротивление советской программе и считались «социально опасными элементами». Эти люди Церкви, разделяли страдания сокамерников-мирян, при этом они сумели сохранить «поразительное достоинство», несмотря на то, что их постоянно унижали, издевались и пытались лишить человеческого облика.
Именно тогда , я лицом к лицу впервые встретился с духовной чистотой этих людей и был поражен недюжинной воле, внутренней силе, умению не погрязнуть, не опуститься, сохранить то, что дано нам от Бога. Множество преступников, грешников и невинно осужденных ждали ночных разговоров со священниками . Нашим опустошенным душам их поддержка и обращение к вере были необходимы. Целый день в карьере они были заняты тяжелейшей работой, а вечером, как во вторую смену – несли арестантам Слово Божье.
В тюрьмах и лагерях, священник принимал от арестантов глубочайшее беспощадное покаяние : кто со слезами каялся в преступлениях, а безвинный смирялся с постигшей его страшной участью! Зеки – это огромное невозделанное поле, где надо пахать, сеять и жатву убирать, а лагерь – огромный сложный мир, где на ограниченной территории собраны вместе и заперты в камерах, люди трагических судеб, разных характеров, стремлений и жизненного опыта. И теперь все они, лежа на тюремных нарах и топчанах , или же на холодном полу камер, думают о своей прошлой жизни, мучительно размышляют об ожидающем их будущем.