Прощание с хозяйкой прошло без лишних сантиментов. Андрей сухо сообщил ей об отъезде, похвалил квартиру и поблагодарил за гостеприимство. Уплаченные вперёд деньги попросил оставить у себя, а сверх этого подарил растроганной женщине десять тысяч рублей. Та была поражена таким великодушием, расстроена потерей щедрого квартиросъёмщика, и вообще была как в угаре, ей всё казалось, что близится катастрофа. Андрей смекнул, что тянуть не стоит, и быстро оделся и вышел из квартиры. Спускаясь по лестнице, слышал тяжкие вздохи и бормотание. Пожалуй, это был единственный человек во всём городе, который искренне сожалел о его отъезде.
В одиннадцатом часу вечера Андрей приехал со своим рюкзаком и лыжами на пристань «Ракета». Немногочисленные пассажиры автобуса с недоумением смотрели на припозднившегося туриста, середь рабочей неделе надумавшего совершить ночную прогулку по свежему воздуху. Но сибиряки — народ сдержанный и ко всему привычный, их очень трудно чем-то по-настоящему удивить. Здесь и босиком по снегу бегают, и в проруби в сорокаградусный мороз купаются, а уж с лыжами только что не спят. Да и кому какое дело?
Андрей с невозмутимым видом прошагал сто метров до берега залива, поставил рюкзак на снег, бросил рядом лыжи и прислушался. Тихо было. За спиной светились окна пятиэтажек, а впереди притаилась жуткая темень, где нет ни огонька, ни отзвука. В небе ни звёздочки, только холодный ветер налетает с высоты, сбивая дыхание и заставляя поднять повыше воротник. Днём лёд подтаивал и теперь топорщился наподобие застывших волн. Лыжни вовсе не было — исчезла под вешними лучами. Андрей оглянулся, обвёл взглядом окна многоэтажек, представил себе людей, живущих за этими окнами, занимающихся вечерними хлопотами, и поймал себя на мысли, что ему не хочется уходить от этих огней, от привычной городской суеты. В этом городе он прожил всю свою жизнь, здесь каждый камень был ему дорог, деревья казались родными, и самый воздух был приятен. И теперь так странно получается, что ночью, крадучись, словно тать, он покидает родной Иркутск, уходит в темноту, в неизвестность. Что ждёт его? — бог весть. Куда судьба закинет? — неведомо. Он вдруг поймал себя на мысли, что если он вдруг провалится под лёд и сгинет в ледяной купели — это, возможно, будет лучшим завершением его жизни и разрешением всех противоречий. Хотя, конечно, противно тонуть. Лучше быть убитым в драке или пулю поймать на грудь, а то — броситься под самосвал спасая ребёнка. Всё какая-то польза!..
Однако долго стоять на холодном ветру было не резон. Не лето всё же, ночью температура опускалась до минус тридцати. Андрей наклонился и закрепил ботинки в лыжных креплениях. Легко вскинул на плечи рюкзак, взял в руки палки и, ступая боком, стал спускаться на лёд. Наконец, под лыжами заскрипел сухой мелкий снег, Андрей толкнулся палками и заскользил по припорошенному льду. И уже не оглядываясь, быстро пошёл от берега, энергично работая руками, наклоняясь вперёд и с трудом удерживая равновесие. Боковым зрением он видел, как стали удаляться светящиеся окна, и вся призрачно белеющая кромка берега словно бы отваливалась и уходила назад, за спину. Впереди открывались ровные, далеко разбегающиеся ледяные поля. Эти пространства словно бы притягивали Андрея; всё дальше мерцающий город, всё глуше и темней вокруг, лишь поскрип лыж да собственное дыханье. И странное дело: чем дальше уходил Андрей от берега и чем гуще становилась темнота, тем легче и свободнее было у него на душе. Словно он не уходил из дома, а наоборот, возвращался домой! Как будто погружался в родную стихию, вспоминал давно забытые места. «И чего люди так стремятся в город? — спрашивал он себя под мерный поскрип лыж. — На воле так славно дышится!».
Он шёл довольно ходко, лыжи невесомо скользили по ледяному крошеву. Через пять минут пристань уже нельзя было разглядеть во тьме, и весь микрорайон стал игрушечным, огни превратились в слабо мерцающие точки и соединились в причудливое созвездие. Всё это походило на огромный фантастический дом, в котором живёт большая дружная семья. Слева тянулась плотина, по которой мчались автомобили с зажжёнными фарами, натужно гудели проводами троллейбусы, — зрелище было праздничное, возбуждающее. Но и плотина постепенно удалялась, уходила в ночь — всё тише стон троллейбусов, всё мельче машины и глуше огни. Андрей смутно чувствовал силовое поле мегаполиса. Невидимые токи пронизали пространство над городом, все люди были захвачены этим силовым полем, наэлектризованы токами. Наверное, поэтому они такие нервные и злые. В такой перенасыщенной атмосфере они родились, и в этой же атмосфере испустят дух, так и не узнав, до чего огромен окружающий мир и как легко дышится вдали от зловонных труб и стремительно мчащихся автомобилей.