Придя домой, он залпом выпил молоко. После этого облачился в кимоно и, сев на пол, приступил к дыхательной гимнастике. Полчаса дыхания по особой системе, пришедшей к нам из древней Индии, помогали обрести спокойствие, проясняли ум и насыщали тело таинственной энергией. Каждый день, где бы ни находился, Андрей выполнял эту гимнастику. Во время медитации он вспоминал всё, что случилось за день, думал о дне предстоящем. Всё казалось ясным, легко осуществимым. Да таковым оно и было на самом деле.
Закончив медитацию, Андрей принял горячий душ и лёг на матрас, брошенный прямо на пол. Будильника он не держал, поскольку всегда просыпался в одно и то же время. Едва голова коснулась подушки, как мысли спутались, свинцовая тяжесть навалилась на грудь, и он уснул. Так спят дети и старики, а еще — люди со спокойной совестью.
Но ему не суждено было проснуться, как обычно, в семь утра. За полночь уже раздался громкий стук в дверь. Стучали настойчиво и без перерыва. Андрей подошел к двери.
— Кто там?
— Открывайте, полиция!
— Вы ошиблись, — сказал Андрей. — Я не вызывал.
— Нам нужен Глотов Андрей Викторович, — раздалось из-за двери.
Андрей помедлил секунду, затем открыл.
— Я Глотов. Что вам надо?
На площадке стояли пять или шесть человек в форме. Все молодые, рядовой состав. Лица серьезные и что-то уж чересчур напряженные.
— Одевайтесь, поедете с нами, — сказал один.
— Куда?
— В райотдел. У нас приказ доставить вас, — проговорил тот, что был за старшего.
Глотова в полиции хорошо знали. Неловкость испытывали все присутствующие.
— А в чём все-таки дело? — спросил Андрей, заранее зная, что ответа не получит.
— Нам ничего не известно, Андрей Викторович. Вы нас, конечно, извините, но мы действительно ничего не знаем. Нам сказали — мы приехали. Возможно, какие-то сведения по вашему делу хотят сообщить…
Полицейский лгал и понимал, что ложь его всем очевидна. Чтобы сообщить сведения, не посылают среди ночи группу захвата.
Андрей не стал больше спрашивать. Быстро оделся, замкнул квартиру, в которую ему больше не суждено было вернуться, и пошёл по ступенькам вниз. На улице стояло два УАЗа, оба с «обезьянником». Этого Андрей не ожидал — ясно было, что придется ехать в качестве задержанного. Хорошо еще, что наручники не попытались надеть. Усмехнувшись, он залез в уазик через заднюю дверь и сел на низенькую скамейку. Дверь захлопнулась. Служивые расселись по местам, и машины двинулись в свой скорбный путь.
На окнах, как и положено, были решетки, на стёклах лёд в палец толщиной — ничего нельзя было разглядеть снаружи. Но город был невелик, и Андрей легко угадывал направление движения. Вот выехали на «кольцо», помчались в гору. Потом — плотина ГЭС; скорость была за девяносто — плотину проехали за полторы минуты. Затем поворот налево, хорошо знакомые спуски по улице «Байкальской». Вот уже и «Байкальская» позади, пронеслись улицы «Тимирязева», «Ленина», «Чкалова», и вот уже «Ушаковский мост». «Да мы в тюрьму едем, не иначе! — поразился Андрей. — Неужели меня в СИЗО везут?»
Это было неожиданно, и это обещало серьёзные неприятности. Так и есть — за Ушаковкой свернули направо и через километр остановились. Послышался приглушённый говор, заскрипели железные ворота — машина въехала в тюрьму, построенную ещё в девятнадцатом веке.
Несколько минут Андрей просидел в тишине и неподвижности — пока улаживали какие-то формальности, затем дверца распахнулась.
— Выходи. Руки за спину. Не разговаривать.
Андрей спрыгнул на снег. Заспанный сержант — здоровый, с бычьей шеей — глядел на него с нескрываемой злобой. Этот был из надзирателей. Для него арестант — быдло, грязь. Кто такой Глотов, он не знал.
Андрей не стал спорить. Воевать с официальной властью он не собирался. Наоборот, он всегда помогал поддерживать порядок — тренировал работников правоохранительных органов и частных охранных фирм. Не мог же он теперь калечить своих товарищей.