Он вдруг очнулся и рывком сел на скамье. В камере горел свет, а за окном уже была ночь. На стекле образовалась ледяная корка в палец толщиной, по цементному полу остро тянуло холодком. Андрей задумчиво посмотрел на свои кроссовки, в которых ходил в любую погоду. Лёгкая куртка и спортивная шапочка дополняли наряд коренного сибиряка. Был ещё, правда, свитер — тёплый, шерстяной, но не было перчаток. «Придётся бежать всю дорогу, — решил он. — Главное, лёгкие не застудить».
Одно время Андрей бегал каждый день десятикилометровые кроссы. Случалось, что и в сорокаградусный мороз приходилось бежать — и ничего, никаких последствий. Мороз бодрит. Он как наркотик! Пробежишь утром по морозцу, потом весь день необычайный прилив сил и такая радость, будто с того света вернулся. Правда, было это давненько… Андрей жил тогда в Ново-Ленино, бегал мимо этого самого изолятора. Истоптал всю округу и знал такие тропки, про которые не всякий старожил вспомнит. Это упрощало его задачу. Он уже знал, в какую сторону будет уходить. Сначала до Максимовщины — через поля и перелески, мимо садоводства, мимо огромного кладбища, мимо печально знаменитого села Мамоны, на которое в девяносто шестом рухнул Ту-154 со всеми пассажирами — километров десять будет. И никаких полицейских постов, попутных машин и встречных автобусов. На краю Максимовщины, на высоком берегу Иркута стоял дом, в котором он недавно пировал с другом детства. Как вовремя тогда подвернулся ему Юрий! Он и теперь ему поможет. Главное, застать его дома. И ещё — нужно дойти! Десять, а может, и все пятнадцать километров по рыхлому снегу, в лютый мороз — на это часа два уйдет, не меньше! Потом Андрей уйдет в Шаманку — а это ещё добрых полсотни километров. Ни в Таёжную, ни в Северобайкальск он не пойдёт. Следователю он намеренно соврал о своих намерениях — по какому-то безотчетному чувству.
Андрей подошел к окну и взялся за ледяные прутья арматуры. Подумал, что мог бы раскачать решётку и выдрать из осыпающейся стены. За час управился бы. Но это ни к чему. Ведь его обещали отпустить! Хотя странно это. Вспоминая разговор с Барановым, Андрей чувствовал смутную тревогу. Внутренний голос подсказывал: что-то тут не так. Какая-то ошибка вплелась в рассуждения капитана, но в чём она?
Заскрежетал замок, и дверь распахнулась. На пороге стоял паренёк, лет двадцати, невысокий, с затравленным взглядом, под глазами синие мешки. «Наркоман», — сразу определил Андрей.
— Вперёд пошёл!
Парня сзади толкнули, и он почти вбежал в камеру. Дверь сразу закрылась. Парень испуганно огляделся, но увидев Андрея, спокойно сидевшего на нарах, сразу успокоился. Молча сел на табурет и опустил голову.
— Что, плохо тебе? — спросил Андрей.
Тот даже не повернул головы. Руки его заметно дрожали, голова клонилась всё ниже.
— Тебя как зовут? — спросил Андрей.
— Юра, — сказал тот глухо.
— А за что взяли?
— В квартиру залез.
— И где же?
— Да тут недалеко, на Баумана.
— А сам откуда?
— Из Шелехова.
Андрей удивился.
— И как тебя занесло в такую даль?
Парень не ответил, но всё было и так ясно. Воровать в своем городе стало опасно. Стал ездить с дружками в соседние города и посёлки. Обчистили квартиру и смылись — потом ищи ветра в поле. Задумано неплохо, а исполнено — так себе.
Андрей прошёлся по камере. Парню становилось всё хуже. Дрожь заметно усилилась. Требовалась очередная доза, вместо этого он угодил в изолятор. Теперь долго колоться не будет. И неизвестно ещё, как ломку выдюжит. Может и копыта отбросить — дело нехитрое.
— Давно колешься? — спросил Андрей.
— Пять лет, — ответил парень, неотрывно глядя в пол.
— А тебе сколько?
— Двадцать четыре.
Андрей покачал головой. Впалая грудь, жидкие плечи, сам сутулый, бледный — лет восемнадцать можно дать, не больше. Не останови его сейчас, к тридцати годам в могилу ляжет. Хорошо, что его взяли. Посидит года три, глядишь, снова человеком станет. Хотя человеком — вряд ли, но жить, по крайней мере, будет. Мелькнула мысль взять парня с собой, увести его от тюрьмы и от наркотиков. Но поразмыслив, решил не делать этого.
«Тюрьма для него сейчас — как больница. Да и не пройдёт он по целику десять километров. И одного километра не пройдёт — окочурится посреди поля, ещё и отвечать за него придётся».
Парень дрожал всё сильнее. Обхватил живот руками и сложился пополам. Плечи ходили ходуном.
Андрей подошел к двери и громко постучал кулаком.
— Чего нужно? — крикнули из коридора.
— Тут человеку плохо, — сказал Андрей, — ему врач нужен.
— Дубина ему нужна, а не врач, — последовал ответ. — Вот мы его сейчас полечим!