Вдруг снизу, от последних деревьев перед Академгородком, к нему кинулся кто-то… Это был старик в белом, с длинной белой бородой, весь окровавленный, залитый своей или чужой кровью. Это существо мчалось к Василию с невероятной скоростью, гораздо большей, чем может бежать в гору человек.
Василий остановился, чисто инстинктивно сотворил крестное знамение… Существо исчезло, как будто его и не было, но парень, конечно, сразу побежал в сторону общаги.
На другой день Василий пошел в душ перед пробежкой, и вдруг прямо в коридоре общежития, в самой прозаической обстановке, пережил тот же страх, то же неприятное ощущение присутствия здесь чего-то иного. Кто-то зашел сзади?
Позади Василия стояла фигура человека с лошадиной мордой. В смысле, с головой лошади на человеческих плечах. Но лошадиные морды обычно добродушные, а эта морда оскалилась, злобно ощерилась, и видно было, что вот сейчас бросится!
Василий перекрестился, тварь исчезла. Парень в этот день не пошел ни в душ, ни на пробежку, но тут стало очевидно — к нему прицепились всерьез. Назавтра же Василий пошел креститься в православную церковь, и с тех пор (уже пять лет) такого рода видений у него не было.
Сам он считает, что к нему прицепились бесы именно потому, что он начал подумывать, а не пойти ли ему креститься? Так сказать, попытались не допустить парня до крещения. Вообще-то, способ был избран бесами более чем странный — очевидно ведь, что в этой ситуации колеблющийся человек как раз и кинется креститься побыстрее, чтобы встать под защиту. Так что настоящей причины я не только не знаю, но даже не догадываюсь о ней.
ГЛАВА 12
«ТОЩИЙ МУЖИК НА ОГОРОДЕ…»
Их нежные кости сосала грязь,
Над ними захлапывались рвы,
И подпись под приговором вилась,
Как кровь из простреленной головы.
Одна из загадочных особенностей Сибири: почему-то в ней очень мало сказывается насильственная гибель огромного количества людей. Ведь вся Сибирь (что тут поделать!) пропитана кровью многих поколений каторжан, завалена костями сосланных и заключенных — как уголовных, так и политических. Что называется, на костях и стоит Сибирь, поднятая во многом именно подневольным трудом.
Например, в Петербурге уничтожение людей всегда воспринималось особо эмоционально, и места массовых расстрелов и массовой гибели людей становились объектом паломничества. Об этом можно написать отдельную книгу. В Сибири совсем не так, хотя масштабы гибели людей несравненно большие. Почему? Это для меня непостижимо.
Один из необычных для Сибири случаев произошел к югу от Красноярска, в одном из его дачных районов… Правда, и сам район этот очень своеобразен, поэтому о нем придется рассказать.
Если проехать 12 километров от самого южного района Красноярска, от построенного только в 1960-е годы Академгородка, и миновать большое, когда-то очень богатое село Удачное, ныне совхоз «Удачный», дорога пойдет круто вверх. Дорога будет все время петлять под огромными соснами, то забираясь далеко от Енисея, то выводя опять к сверкающей, сияющей под солнцем воде. Если вы пойдете этой дорогой в жаркий день, вы много раз вспомните слова Окуджавы про «от сосен запах хлебный», потому что этим запахом заполнено будет все пространство вокруг, и он может даже надоесть. Здесь еще до войны многие хотели бы иметь дачи.
Двигаясь дальше вдоль Енисея, вы минуете устье речки Крутенькой, санаторий для детей-туберкулезников и через три километра выйдете к опытным участкам технологического института. Для меня это место историческое по двум причинам. Во-первых, мой дед, Вальтер Эдуардович Шмидт, был одним из тех, кто основывал эти опытные участки, высаживал там первые образцы растений из Европы и с Дальнего Востока. Между прочим, кое-что действительно удалось акклиматизировать! Дальневосточная вишня, слива, арония, облепиха из Средней Азии прижились в Сибири, и сейчас трудно представить себе сад без этих растений.
Вокруг опытных участков тоже полным-полно дач, и я всегда внутренне улыбаюсь, проходя мимо этого места, потому что вспоминаю деда.
А во-вторых, как раз там, где сейчас находятся опытные участки, моя мама, Елена Вальтеровна Буровская, в 1948 году натолкнулась на огромного медведя. Вообще-то, старый приятель деда, лесничий Горчаковский, давно предупреждал — мол, матерый сюда ходить повадился! Но мама шла вдоль реки, совершенно не думая ни о каких медведях; она издали видела какой-то рыже-бурый выворотень возле дороги, но тоже со зверем никак его не связала… Что такое выворотень? А это когда буря валит, выворачивает крупное дерево, его корни вместе с землей, с камнями, с дерновым слоем торчат вверх, иногда метра на три, на четыре. Такое дерево и называется выворотнем, и мама считала, что идет как раз к таким вывороченным бурей корням. Ну и подошла метров на пять.
Внезапно выворотень встал на задние лапы, и минуты две мама видела его во всей красе: тупые когти длиной в пять сантиметров, голова с колесо грузовика, на метр выше ее головы, струйка слюны между желтоватых конических клыков. С минуту зверь разглядывал маму, потом принял какое-то решение, повернулся и, опустившись на четыре лапы, не спеша двинулся по дороге. Он ни разу не остановился, не оглянулся, а так и шел себе, все удаляясь от мамы. А бедная женщина (маме тогда было 24 года) так и стояла соляным столбом.
— Мамочка, а если бы он к тебе?!
— Не знаю… Я ни двинуться, ни крикнуть не могла.
Странно слышать эту историю, когда идешь мимо бесконечных дач, ловишь ухом шум электрички на другом берегу Енисея, лодочных моторов на реке. Сейчас это окраина огромного города, и ближайший медведь живет километрах в 40 — 50, если не больше.
Еще через 2 километра вы пройдете деревушку Известковую и выйдете к реке Караульная. Речка невелика, даже весной ее легко можно перейти вброд. Тем более в середине лета вы еле замочите в ней коленки, но предупреждаю — вода в речке ледяная, и балансировать на обросших водорослями камнях вам не доставит большого удовольствия. Может быть, лучше перейти речку по мосту? Хотя, конечно, он очень прозаичен, этот бетонный, покрытый асфальтом мост, воплощение цивилизации, а в жаркое время через речку перейти приятнее вброд…