И уж, конечно, мне страшно доверять тебе тайны. И семейную, и другую, о которой ниже… Но так получилось, внук, что больше некому. То, что я тебе завещал, то, что я тебе доверяю, заставит тебя быстро вырасти. Может статься, что помешает жить или погубит, потому что твои природные качества еще усилятся — причем до времени, до времени… Но если ты не пропадешь в ближайшие несколько лет — быть тебе наследником всей нашей семьи. И продолжателем.
А вот теперь — про вторую тайну. Эта тайна — похлеще первой, внучек… Даже не знаю, как начать… Володя, ты слышал о кольце царя Соломона? Кстати, в том же конверте лежит справка о моей вменяемости. Это я на всякий случай. Я представил себе, как ты будешь все это читать, и потрудился выправить бумагу. Так что как только сочтешь, что у дедушки галлюцинации — ты почитай эту справочку. Там на обороте справки и телефон есть. Телефон совсем не мелкого специалиста, между прочим. В случае чего, и у него проконсультируйся.
Ну, с Богом… Так вот, речь идет о кольце царя Соломона. Том самом, которым он творил чудеса и понимал язык птиц и зверей. Кто дал или подарил его царю Соломону — неведомо… Где было кольцо три тысячи лет, что делало и для кого — это знать мне не дано. Известны разве что обрывки, не более. Впервые на кольцо вышли в начале XX века, и это оказалось связанным с нашей семьей. Кстати, совершенно случайно. Я думал, что найду кольцо сам и потом уже извещу тебя. Видишь, не получается… Тот, кто владеет кольцом, получает власть над миром. Полную власть, абсолютную. Нет того, чего бы он не мог. Это власть, которую люди способны приписать разве что Господу Богу.
Володенька, ты не забыл, где лежит справка? Может быть, теперь как раз время ее прочитать? Если нет или если ты уже прочитал справку, рассказываю дальше. Сейчас кольцо состоит из двух половинок. С какого именно времени — понятия не имею. И установить это очень трудно, если вообще имеет смысл. Каждая половинка — это самостоятельное кольцо, и она сама по себе тоже многое что может. Например, она обостряет все творческие способности человека. Дает ему некоторые не вполне обычные способности — например, проходить сквозь предметы или перемещаться во времени. Поэтому и сроки, когда разделились половинки кольца, определить трудно. Ведь обладатель кольца мог взять да и переместиться в другую, более приятную для него эпоху…
Найти даже одну половинку совсем неплохо, это уже многое дает. Другое дело, что половинка не позволяет сделать и тысячной доли того, что позволит целое кольцо…
Задача в том, чтобы найти обе половинки, соединить их, притом исполнив некое условие… Надевать кольцо, не выполнив его, бессмысленно. Но и прочитать ты ничего не сможешь, если не соединишь половинки кольца.
Потому что условие написано на куске пергамента… Сейчас кусок пустой, словно бы на нем ничего и нет. Когда ты соединишь две половинки кольца, на куске пергамента появится текст на латыни. А выполнивший условие станет владыкой Вселенной… Или уж, по крайней мере, хозяином всего земного шара.
Эта история началась в 1908 году. В этом году один востоковед и античник, Павел Николаевич Сариаплюнди, нашел один старинный, XVIII века, текст на латыни.
Вообще-то, Павел Николаевич Сариаплюнди был старинным приятелем моего отца, Игнатия Николаевича Курбатова, с которым учился в одной гимназии на Васильевском острове; и он очень Игнатию Николаевичу верил. Игнатий Николаевич в свое время его выручил, ссудил изрядные деньги, без процентов и даже без расписки, под честное слово. Павел Николаевич на эти средства выкупил семейное владение — где-то на юге, под Мариуполем. Отдал ли он деньги и все ли — не знаю. Внук! Мне ведь в 1923 году было столько же, сколько тебе сейчас! Многие вопросы мне и в голову не приходило задавать…
Вот что я знаю точно, что в октябре 1918 года, когда началась самая круговерть, Павел Сариаплюнди очень боялся погибнуть и, чтобы найденное не пропало, рассказал своему другу о своих открытиях и о возможных перемещениях кольца. Кроме того, Сариаплюнди отдал ему лист пергамента. На этом листе должен появиться текст, конечное условие. Тот, кто найдет две половинки кольца, соединит их, увидит этот текст на пергаменте и сможет выполнить конечное условие. В чем состоит это условие, я не знаю.
Так вот, Сариаплюнди отдал пергамент и историю про тайну, про кольцо, нашему общему другу. А уж тот передал тайну моему отцу, Игнатию Николаевичу. Наверняка известно, что тогда же, в восемнадцатом, Эрик Слепинзон дал отцу пергамент и тайну, а тот спрятал пергамент на даче, в ящике стола. Да-да, в этом самом! Только не забудь, что дача побывала на финской территории, что через нее дважды прокатился фронт. Пергамент так и не найти. Может быть, его забрали отец и брат, когда сбежали из СССР. Может быть, тайник нашли мародеры и выбросили непонятный им клочок то ли ткани, то ли кожи… Кто знает?
Сариаплюнди нашел и половинку кольца. Ей владел некий Ульрих Вассерман, который скупал скот для немецких колбасных фирм. Кольцо он купил случайно, за гроши, а потом вроде стал кое-что замечать… Может, и удалось бы купить эти полкольца, да началась круговерть, и уехал этот Ульрих Вассерман в родной город Ганновер. Наверное, можно найти не его — так потомков, можно отыскать кольцо… Но это сделаю уже не я.
Я долго искал — и в архивах, и через рассказы знакомых, и получается, что есть следы и другой половинки кольца. Вроде бы всплывало веке в XVIII веке что-то похожее на мусульманском Востоке, причем где-то у нас, в Средней Азии. И вроде бы следы ведут в Хакасию.
Ну вот, я и рассказал все, что сам знал. В ящик я положил все, что осталось от семейного архива. И свою записную книжку — там полезные тебе адреса. Не думаю, что будет разумно отказываться от этих связей. Ближайшие годы мое имя будет действовать, а там, милый мой, — посмотрим.
Прощай, мой мальчик, последняя моя надежда. Я бы хотел верить, что мы встретимся, но я не верю. Если бы на свете был Бог, он не мог бы допустить многого, чему я свидетель. Например, он бы не мог допустить, чтобы люди отрекались от брата, от отца или жены. Или он бы не допустил этого, или испепелял бы тех, кто отрекся. А еще у меня перед глазами стоят шахты и полотно колымских дорог, стоящее поверх своих строителей. Поэтому я не верю и думаю, что ухожу в темноту. И мне очень горько. Прощай.
Помни, что я тебя любил.
Твой дед».
В нижнем углу стояла дата — 5 августа 1980 года, Петербург.
За окном стыла глухая ночь. Наверное, надо было спать. Завтра предстояло входить в права наследства, готовиться к похоронам деда, выполнять множество обязанностей.
Потом еще предстояло встречаться с кучей народа, в том числе с Поповым, и приступать к поискам кольца.
Но не кольцо больше всего взволновало Володю… Трагическая, жестокая судьба деда открылась ему. Судьба внешне благополучная, а по существу — какая-то ненормально несчастливая. А судьбы его брата и отца? А судьба бабушки? Ее родителей?
Нет, правда, а что же все-таки сломало жизнь стольким людям? Если не заниматься демагогией про «построение светлого будущего» и про «весь советский народ» — что именно коснулось его семьи? Что в эти годы происходило не с советским народом и не со строителями коммунизма, а конкретно — с членами его семьи? Что вообще происходило в это проклятое время? В которое он, слава Тебе, Господи, не жил?..
ЧАСТЬ 2
БЕГЛЕЦЫ
1929 год
ГЛАВА 1
Прорыв
Четверо красивых людей сидели в красивом кабинете. Один, и самый старший, за огромным, орехового дерева столом. Трое — в креслах, вокруг журнального столика.
По всем стенам кабинета проходили шкафы; сотни томов на четырех языках сияли золотыми корешками. Между шкафами были картины: пейзаж с видом на Финский залив, портреты: Менделеев за кафедрой, Плевако произносит речь. Фотография — хозяин кабинета Игнатий Николаевич Курбатов на даче, с лукошком грибов.