«Зеленая тьма» – так назвал свою повесть Николай Тихонов. В ней главным героем был тропический лес. Тут царит белая тьма; можно любить, можно не любить эти северные леса, можно к ним быть равнодушным, но они именно таковы, и ничего тут нельзя поделать.
Машина выезжает в чистое поле, дрожат огоньки в стороне, а метель кружит по полю, гонит снег столбами, набегающими волнами, крутящимися вихрями.
Потом мне покажут местную газету «Заря», и я с ощущением некоторой жути прочитаю о деревнях, которые оказались полностью отрезанными от всего остального мира, – метель занесла дороги, пройти и проехать невозможно, даже на самых проходимых автомобилях.
Другая статья в газете «Заря» за 13 января 2001 года так и называется – «В экстремальном режиме»; смысл статьи очень простой – начальство делает все, что может, и оно не виновато, если где-то лопаются провода и останавливаются котельные. Это все морозы, к ним и нужно предъявлять претензии. А руководство района вполне может и не знать, что в Сибири иногда бывает холодно. Ну подумаешь, что такое наша зима? Ну всего-то девять месяцев в году, можно ее и не заметить…
Но если село отрезано от всего мира, то зимы и правда лучше всего не замечать, и если что-то приключилось, действовать по обстоятельствам – или затопить печь, вытянуть к ней ноги и ждать, пока все само кончится. А можно сразу попрощаться с близкими людьми и приготовиться к общению с Создателем. Атеистам, правда, сложнее, раз по их вере все тут и кончается…
Но мы по дороге в этот район зиму почему-то сразу заметили, и из теплой машины наблюдать ее было даже интересно. Только вот мелькала еще такая мысль, что если, не дай бог, двигатель возьмет и заглохнет, в десятках километров от ближайшего села нам может стать очень неуютно… Даже если не 50 градусов на улице, а всего-навсего 15.
Но красиво! Все-таки красиво, интересно, и так, в белой тьме, в крутящихся столбах метели, въехали мы в село – центр этого района.
Историки спорят о точных сроках основания села Пировское. То ли в 1668, то ли в 1664, то ли даже в 1640 году купец Пиров построил тут Новомангазейскую слободу – специально чтобы кормить Мангазею. Новомангазейская слобода скоро стала называться Пировской слободой, а для защиты слободы, кормившей хлебушком русский Север, в тот же год основали острог Бельский.
В 1673 году кыргызы осадили Бельский острог, пытались взять его штурмом. Как ни странно, им совсем не нравились русские и не нравилось, что они берут ясак с их данников и распахивают землю, которую многие поколения племени аринов считали своей. Как и следовало ожидать, туземцы действовали неудачно: отвага первобытных людей оказалась бессмысленной против ружей и пушек, и все больше русских деревень то ли украшали, то ли портили (по мнению кыргызов) эту суровую землю.
Еще в районе при Советской власти очень гордились, что именно тут, в селе Бельском, отбывал ссылку знаменитый революционер Михаил Васильевич Петрашевский. Тот самый, который в 1846—1849 собрал кружок петербургской интеллигенции, в которую входил, помимо многих прочих, и Ф.М. Достоевский. Петрашевский пытался привлечь в кружок и представителей, так сказать, трудового народа, но они по доброй воле не шли; и тогда Петрашевский стал платить дворникам по полтиннику в час, лишь бы они сидели на собраниях и слушали.
По делу Петрашевского проходило ни много ни мало 123 человека, из которых 21 был приговорен к расстрелу, замененному разными сроками каторги или солдатчиной в разных линейных полках. Все они были амнистированы Александром II, кроме М.В. Петрашевского, и именно в селе Бельском 7 января 1866 года прервалась его жизнь. При Советской власти писали о Петрашевском очень сочувственно и очень возвышенно, особенно о высоте его идей и мудрости и глубине убеждений и его страдании за народ. Что эти страдания за народ и тяготы ссылки сократили его жизнь, говорилось вполне откровенно – ведь в 1866 году Михаилу Васильевичу должно было исполниться всего 45 лет…
Вот чего не договаривали при Советской власти, так это того, что Петрашевский не скончался от тоски и страданий за народ, не умер в героической позе, проклиная царских сатрапов, – ничего подобного! Петрашевский угорел в баньке, причем угорел по пьяному делу, и еще сравнительно недавно в Бельском доживали свой век старики, которые помнили эту историю, – просто потому, что им рассказывали ее их отцы и деды.
Может быть, потому и отношение к Петрашевскому было в Бельском несколько смутным. Хоть и поставили там власти памятник, но ни сделать в селе музея, ни переименовать Бельское в Петрашевское никому в голову не пришло. Да и у памятника быстро оторвали нос, и так он до сих пор стоит, безносый.
В этом районе, осененном памятью запойного неосторожного Петрашевского, сегодня живет чуть больше 10 500 человек. Из них в районном центре живет 3 500, и уж, конечно, даже здесь на виду каждый человек, а уж тем более каждый яркий и заметный. Остальные живут в 34 деревнях и селах, от 1 500 во втором по размерам поселке и до деревушек, где осталось всего несколько доживающих свой век стариков.
Как здесь живут?
Чем живут? Живут и за счет тайги, за счет реки…
На другой день заходим во двор к одному человеку:
– Хозяин дома?
– Нет, – отвечает хозяйка, – он вечером будет.
– Ясное дело, не будет его сегодня, – комментирует местный житель, – метет!
– Ну и что, что метет? – наивно спрашиваю я. И тут физиономия местного жителя приобретает лукавое и вместе с тем «понимающее» выражение. Так иногда ухмыляется любитель выпить, когда заходит речь о самогонке и прочих соблазнительных спиртосодержащих веществах. Но тут речь никак не о выпивке…
– Когда ветер, когда тайга шумит, лось не слышит ничего…
Заходим второй раз, уже вечером, хозяин в сараюшке рубит мясо. Вот огромная передняя нога, грудина в тазу – все густо облепленное снегом, явно привезенное из леса.
– Это я говядину решил подрубить, на суп…
Ври, хозяин, ври, все равно мы не охотинспекция, мы тебя не сдадим никому. Мы не Чубайс и не Гайдар, нам совершенно не нужно, чтобы твоя семья сидела голодная.
А в тайге метет, февраль – месяц метелей, и многие люди пойдут в этом месяце… нарубить себе еще говядины. Удачи им! Ведь давно сложена «веселая» поговорка: «Встретил медведя – готовь постель, встретил лося – готовь могилу». Потому что лось мало похож на домашнюю корову: огромный сильный зверь, с рогами и пудовыми копытами. А люди вот берут лосей и мясом их кормят себя и семьи… Уважаю!
Между прочим, три года назад один житель района погиб возле собственной избушки… Или, вернее, погиб-то он не возле самой избушки, погиб он уже дома… В общем, дело было так: пошел в феврале месяце человек… нарубить говядины. Рубил несколько дней, нарубил, стащил мясо в избушку, назавтра думал уезжать домой. Тут из-за избушки вывернулся медведь-шатун. Это вообще самое страшное, что бывает в тайге, – медведь, который по какой-то причине не лег в берлогу или которого выгнали из берлоги. Ходит такой зверь неприкаянный, смертельно голодный и от голода очень смелый, бросается на кого угодно и на что угодно.
Этот шатун вывернулся из-за избушки, рявкнул, двинул лапой по голове хозяина избушки и запасов «говядины». Опытные люди знают, что драка чаще всего начинается и кончается первым же сильным ударом, а охота – первым точным выстрелом. Американские кинодраки, в которых главный герой и главный злодей молотят друг друга минут пятнадцать без всяких последствий, – совершеннейшая чепуха, в реальной жизни так не бывает. Так вот и здесь – хозяин избушки сразу же прилег и потерял сознание, и мишка уже начал использовать его в качестве говядины.
Так бы и использовал, наверное, если бы не собака. Сорвалась она с привязи, вцепилась медведю в «штаны» и держит его, не дает хозяина съесть. Ну, и постепенно уводит его, уводит все дальше и дальше от лежащего.