- Я еще сомневался в чем-то,- добавляет Воля,- да он мне показал на плече своем кровоподтеки - видно было, что тремя пальцами его за плечо уцепили и рванули. По крайней мере, три пальца отпечатались на теле.
Воля закуривает, какое-то время мы молчим: и я, и Воля, и обшарпанный черный диван.
- Но смотри - тебя-то не скидывали с дивана, а только одеяло! А приятеля твоего скинули... Где логика?
- А может, меня и пытались скидывать? Но сколько во мне килограммов (Воля расправляет плечи, демонстрируя свои сто десять килограммов), а сколько в нем, в Сереге? В нем - от силы семьдесят, вот и сошвырнули... А может, дело в том, что я хозяин дома. Они со мной и того... поделикатнее.
- А кто "они", Воля, не думал?
- Не думал,- отрезает Вольдемар,- и до сих пор стараюсь не думать.
Но после истории с Сергеем Вольдемар стал спать в другой комнате. Ложился он обычно очень поздно; как и многие творческие люди, работал и в час, и в три часа ночи, отсыпаясь утром или днем.
И раза два слышал он в зале странный стук, скрежет, звук, который возникает, если по полу тянут тяжелую мебель. Скажем откровенно - не очень стремился Воля так уж детально расследовать, что в этой комнате происходит. Тем более, никаких эффектов не возникало, если Воля был в доме не один - с девушкой или с товарищем. Если же один - звуки раздавались почти неизменно, и Вольдемар стал запирать комнату, в которой ночевал ("на всякий случай, кто его знает").
Но все же как-то он не стал гасить в зале свет и, когда раздались звуки, вошел в комнату. Диван как будто плясал, пританцовывал на всех четырех ножках, подпрыгивал. Это было так жутко, что Вольдемар чуть на заорал. Скрежет, звук перетаскиваемой тяжести, и диван еще и углом выехал на середину зала.
- Вот этим углом,- уточняет Воля, да про другой угол и не подумаешь.
- И что потом?
- А что могло быть?! Постоял я, и так и попятился... Кто его знает, что этому дивану еще в голову придет.
- Вот именно, в голову...
Вершина этих безобразий имела место быть, когда у Вольдемара попросили квартиру для свидания: знакомый по службе милиционер, которому негде было встретиться с подругой. Вольдемар честно его предупредил, что возможны осложнения... Но охваченный страстью мент проигнорировал его предупреждение. Ну, и нарвался...
Молодые люди сидели, пили вино в кухне и как-то очень быстро обнаружили, что они в доме вовсе не вдвоем: кто-то расхаживал по залу, кряхтел и покашливал, и на кухонной стене очень четко отражался темный силуэт какого-то человека, топавшего по залу. Этот, в зале, ничего плохого не делал и вообще вел себя совсем не подозрительно - разве что тень на кухонную стену падала чересчур уж густая, не по освещению и не так, как обычно должна падать тень на кухонную стену. Тем более никак не вел себя диван - не приплясывал, не выезжал в зал от стены своим обычным углом.
Но, как нетрудно догадаться, молодые люди в зал так и не пошли, и вообще их свидание как-то ограничилось посиделкой в кухне, и то чувствовали себя они довольно-таки неуютно.
- Воль, к тебе претензий у мента не было?
- Какие претензии?! Я ему честь по чести квартиру дал. У него же табельное оружие, и вообще он присягу приносил, пусть и геройствует...
Но милиционер не геройствовал, хозяин дома тоже не лез, а лихой диван постепенно совершенно успокоился. Сам собой. Вольдемар прожил в этом доме два года. С момента вселения были эффекты. А потом эти эффекты пропали, и без всяких внешних воздействий: Вольдемар не обращался к священнику, не совершал никаких ритуальных или там магических действий. Даже не выбросил вон и не сжег диван (что сделали бы на его месте многие). А эффекты тем не менее исчезли.
- Так что ты не бойся, сейчас тут вполне безопасно...
- Воля, а откуда взялся сам дом? Где и когда собрали сруб?
- Сруб... Собрали его где-то в середине 1960-х, в поселке Кеть, довольно быстро привезли сюда. И до меня тут жила одна семья... Ее хозяин тут и помер...
- На этом диване?!
- Не знаю... Точно знаю, что в этом доме. А потом семья еще два года тут жила.
- У них ничего не было, не знаешь?!
- Не могу сказать, я с ними мало общался. И вообще... Знаешь, не было у меня сильного желания лезть во все эти дела. Связана эта история с бывшим хозяином, не связана - не могу сказать.
- Воля, но так же опасно... Жить в доме с чем-то неведомым. Заперся ты от него, а оно, может, и сквозь стенку умеет проходить... Или замки отпирать. Знаешь, тут надежнее наступать, по-моему... Выгнать эту сущность к чертовой...
- Ш-шшш... Сам еще будешь тут чертыхаться! Как видишь, все благополучно кончилось; а стал бы я диван рубить или позвал бы кого - и еще неизвестно, как обернулось бы дело... Это уже не за тобой?!
Да, мы так и не заметили, как пролетело время. Сигналит машина на улице, уже четыре часа утра (к семи будем в Красноярске). Вызвездило, улеглась к утру метель.
- Часам к шести опять запуржит,- уверенно говорит Воля и оказывается прав - к шести часам опять все теряется в темноте, седой и белой.
А о том, что за дела происходили в зале, вокруг дивана, и почему эффекты вдруг кончились, я судить совершенно не берусь. В то, что события были - верю, а вот давать им объяснения - не стану. Не рискну - слишком мало сведений о событии.
Г л а в а 6
БЫВШИЙ МЕЛЬНИК
Я не мельник! Я ворон!
Из оперы "Русалка"
Эта история тоже странным образом связана с политической деятельностью. Рассказали мне ее студенты, работавшие по договору в одной... ну, скажем так, в одной фирме. Фирма бралась определять рейтинги местных политиков, а заодно "подсказать" населению, за кого следует голосовать. Надо отдать должное фирме, действовала она очень тонко, и часто народ и не понимал толком, как его ловко "обувают".
Борются, скажем, за избрание в главы района Иванов и Мустафин (фамилии я придумал, разумеется). И заплатил Иванов приличные деньги за то, чтобы ему помогли получить побольше голосов избирателей. Представьте теперь сцену: к пожилому селянину стучатся в калитку такие молодые, энергичные, как правило, парень и девушка, и ведут с ним разговор о погоде, об урожае и о смысле жизни. О том, кого надо выбирать - ни полслова!
Дефицит общения в деревне страшный, поговорить можно только с одними и теми же, надоевшими за десятилетия хуже пареной репы... А тут свежие люди, да еще обходительные, да еще сами разговоров хотят! Естественно, с ребятами охотно беседуют.
А под конец долгой беседы парень достает из кармана упаковку презервативов:
- А это вам от Мустафина! Мы на него работаем, он велел давать всем, кто нам понравится. Вы ведь за Мустафина голосовать будете?
- Я... Мы... Это зачем?!
И тут молодой человек извлекает презерватив и очень популярно объясняет, что это такое, зачем служит и как может пригодиться старикам.
Если у девушки хватает совести и если мама воспитывала ее не очень хорошо, она тоже принимает активное участие в беседе, рассказывает о пользе презервативов и случаи из своей жизни.
- Вот видите, какие они полезные! - подводит юноша итоги.- Так вы за Мустафина будете голосовать?! А то он вам вот какую прелесть посылает! А от Иванова-то ничего подобного вы не дождетесь, он вам только про хозяйство и расскажет...
Я думаю, нетрудно догадаться с трех раз, станут ли дед и бабка голосовать за Мустафина и какие последствия эта пропаганда будет иметь для всего его избрания, если повторить ее в нескольких деревнях...
Вот примерно этим ребята и занимались в деревне Комаровка Большемуртинского района. Места эти мне хорошо знакомы по золотому, невозвратному времени моих археологических экспедиций, и рассказы ребят я слушал с огромным интересом.
Тем более, деревню Комаровку мы даже специально изучали - уж больно интересное местечко. В самой Комаровке любят рассказывать, что происходит ее название от некого ссыльного по фамилии Комаров. Мол, послали его сюда в ссылку, потому что более гиблого места не нашли... Характерно отношение местных к своему же месту обитания, как к месту самому что ни на есть гиблому, но вот насчет ссыльного Комарова...