— И надолго это? Не знаешь?
Джеймс, к моему удивлению, понял:
— Одна ночь. Она спешила. Это сегодня.
Я лишь хмыкнул в ответ. Естественно: все когда-нибудь кончается.
— А вы уверены, что это добро? — вдруг тоскливо спросил Джеймс.
— Что — добро?
— Иные миры — добро?
Он взглянул вверх.
В нескольких метрах над нами зависла зубастая пасть — только пасть, ни тела, ни лап, ни плавников.
Джеймс уткнулся лицом в землю, съежился, ожидая удара.
Я погрозил пасти кулаком:
— Кыш! Пшла нах!
Морок рассыпался снежной крошкой.
— Не знаю, добро ли, но прикольно.
Англичанин не ответил.
И почти сразу же все закончилось.
Ветер стал просто ветром, а снег — снегом. Теплый циклон мчался над степью, белые хлопья были мокрыми и липкими.
Лили, шатаясь, спустилась с кургана.
Обратную дорогу я почти не помню.
Сначала мы с Лили тащили потерявшего сознания Джеймса. Потом он пришел в себя, и я погнал его на пинках, но женщина стала сдавать, и мы волокли ее, кряхтя от тяжести. Ставил палатку и раскочегаривал печку я уже на автомате, почти не понимая, что делаю.
А утром было тепло и безветренно.
Из низких туч сыпались редкие снежинки.
Степь — девственно белая: ни одного следа, даже на дороге, только темный силуэт каменной бабы на горизонте, между белой землей и серым небом. Но и ее было почти не видно за кисеей падающего снега.
«УАЗик» завелся почти сразу, словно отдохнул за ночь. Впрочем, теперь бы я поверил и в мистические причины вчерашнего отказа техники.
Я сфотографировал на прощание вид на курганы, и мы тронулись.
Лили молчала всю обратную дорогу, и только незадолго до того, как мы въехали в город, о чем-то заговорила с Джеймсом.
— Она хочет знать значение слова «прикольно», — перевел англичанин.
Я растерялся:
— Интересно. Увлекательно. Необычно. Открывает перспективы.
— Йес, — кивнул переводчик. — Не есть добро. Есть прикольно.
Он повернулся к сидевшей сзади Лили и быстро залопотал по-английски. Я не прислушивался — надо было следить за дорогой. Машина «юзила», свежий снег — что жидкая грязь, того и гляди занесет. Но вдруг разобрал, как Лили явственно произнесла:
— Прикольно…
Автоматически взглянул в зеркало заднего вида — и встретился глазами с ее отражением. Негритянка смотрела оценивающе и одновременно — удивленно, словно купила в супермаркете банку шпрот, открыла и обнаружила там красную икру.
И сразу же краем сознания скользнула мысль о том, что обязательно надо приехать в Ивантеевский заказник весной. На майские праздники как раз есть возможность… 30 апреля — можно на работу не ходить, отпроситься, к вечеру как раз на курганах буду…
Ключ-камень
Историю эту рассказывают всем первокурсникам истфака. Ведь по монографии А. А. Сергиенко «Бронзовый век в Западной Сибири» учатся до сих пор: за последние десять лет ничего более толкового не написано. Конечно, в самой книге о последнем годе жизни профессора нет ни слова. Но каким-то мистическим образом каждое новое поколение студентов узнает легенду, все более и более обрастающую деталями. Я-то сама была в той экспедиции, все при мне происходило. А сейчас чего только ни придумывают…
Зачем Андрей Анатольевич взял с собой на раскопки в Карасево жену, Алевтину Ивановну? Кое-кто Андрея Алексеевича теперь за это осуждает, но тут как посмотреть…
Алевтина Ивановна к тому времени уже давно была на пенсии, но летом вместе с мужем обязательно выезжала «в поле». Сплетники утверждали, что она это для того делала, чтобы караулить своего ненаглядного от приставаний всяких молоденьких свиристелок. Может, и правда. По-молодости-то на Сергиенко женщины гроздьями вешались. Да и с возрастом старик обаяния не потерял. Представьте себе: грива седых кудрей, рыкающий бас, а фигура такая, что не монографии писать, а бревна ворочать… Алевтина Ивановна рядом с мужем совсем пташкой казалась: худенькая, миниатюрная. Только были они тем, что называется «пара». Говорят, она уже работала лаборанткой на кафедре, когда Сергиенко после армии поступил в университет. Влюбилась Алечка в него беззаветно, да и он из всех прочих ее на всю жизнь предпочел. Может, и гулял от нее, да только теперь никто правду не скажет. Дела давно минувших дней. Те дамочки, кто к красавцу-историку когда-то клинья подбивали, правнуков нянчат.
В тот, последний, год у Алевтины Ивановны зимой случился инсульт. К счастью, не сильный, ее не парализовало, только речь стала невнятной, да еще… Ну как сказать… Не то, чтобы умом она тронулась, просто забываться стала. Идет по улице — и вдруг остановится и стоит. Куда шла, зачем — не может вспомнить.