– Петрович, завязывай нагнетать. Я сама то времечко в колхозе провела. Лошадей нет, так вместо них в плуг впрягались бабы, – укоризненно посмотрела на председателя соседка, – Лучше про свой колхоз расскажи.
– Это можно. – расправил плечи пенсионер.
– Я пока чай организую. – предложил Илья.
– Не, только не чай, мля, – Гришу передёрнуло, – Спасибо Анне Михайловне, но давай лучше кофе…
Ещё молодой Степан, как выпускник института народного хозяйства, да ещё и активист-общественник, приехал в Елапино в 1956 году «тридцатитысячником». Так называли специалистов, отправленных на подъем села в середине 50-ых. В 55-ом совет министров издал указ «О мерах по дальнейшему укреплению колхозов руководящими кадрами». Началась кампания по отбору управленцев для деревни. По всей стране их было отобрано именно 30 тысяч человек.
Степан сам выбрал бедный колхоз. Когда знакомился с колхозниками, то они смотрели на него как на временщика. Он был 31-м председателем колхоза. Предыдущий уехал даже не сдав печать. Остальные менялись регулярно, раз полгода.
Елапино была небогатой деревенькой. Как и сам колхоз. Самой большой проблемой были «отходники». Мужики уходили на заработки из деревни на бОльшую часть года. Они не рассматривали колхоз как основной источник дохода.
– Приехать то приехал, а сам толком в сельском хозяйстве не разбираюсь, только теория в основном. – пенсионер развёл руки в стороны. – Коровники на ладан дышат, работа тяжёлая, остаётся только сеять да пахать землю. Да и сами деревенские жили бедно. Прикинул так и сяк, и по подсчётам вышло, что в самом колхозе работы было от силы на сто дней в году. Вот и начал думать, как ликвидировать сезонность труда и дать людям постоянную работу…
Степан пришёл к выводу, что нужен подсобный промысел. Лес рядом, привлёк женщин вязать метлы, а бывшие фронтовики-инвалиды, что остались в деревне, начали делать черенки к лопатам. Молодой председатель договорился с заводами, и эти черенки стали отправляться вагонами. В колхоз пошли деньги.
Вернувшиеся с заработков мужики узнали, что за время их отсутствия жёны заработали больше, чем они. Глядя на это, они больше никуда не уезжали.
Через три года колхоз полностью перешёл на денежную оплату труда. Построили огромный птичник, обновили дворы и коровьи фермы, приобрели технику. Увеличилось поголовье коров, как и надои молока. Куриные яйца пошли на продажу. Успели за это время построить кормоцех, новый свинарник.
Два плана за пятилетку. Колхоз рос и богател, поднималась и зарплата работников. Соорудили электростанцию, обеспечив себя электроэнергией. Глядя на такие изменения, вышестоящее начальство решило прикрыть «мелкобуржуазную подсобную лавочку». Против председателя возбудили уголовное дело. Садиться ни за что ни про что не хотелось, и Степан Петрович подался в бега. Прятался на речке с собакой и ружьём. Часть деревенских знала, где он скрывается, люди помогали продуктами, да и новости рассказывали.
Написал письмо Хрущёву. В нём он особый упор сделал на то, что колхоз денег не просит, а просит вернуть подсобное производство. Хрущёв отказал, с отпиской: «Разберитесь с этим умником». В колхоз приехали ревизоры и проверяющие.
Повезло, что в то время хватало добросовестных и грамотных людей, мыслящих по-государственному. Проверяющие застали крепкий колхоз и работящий коллектив. Давление на председателя ослабело. Но только в 64-ом Минин смог вздохнуть свободнее и в полной мере раскрыть предпринимательскую жилку. Все ближайшие деревни были вовлечены в работу колхоза.
Пилорама, циркулярная пила, первые токарные станки и другое оборудование было куплено и запущено за один год. К 72 году производство ещё расширилось, как и станочным парком, так и ассортиментом готовой продукции. Кроме черенков, еще и ручки к напильникам, топорища, штукатурную дрань и штакетник, а также оглобли, подразетники, полозья к саням. Строительным управлениям поставляли оконные рамы, переплеты, двери, половую доску. В колхозе всё больше стала приходить молодёжь.
За следующую пятилетку освоили галантерейное направление, создав по сути мини-фабрику. Самым новаторским было создание на селе производства масленых красок.
– В то время все решали фонды, – у Минина загорелись глаза от воспоминаний о колхозе, лёгкая улыбка прорезалась в уголках губ, – Кто мог их выбить, тот начинал работать. Я нашёл другой путь. На Северном Кавказе заключали договора с совхозами на выращивание семечек на масло. Финансировали их. Осенью те отправляли урожай на жиркомбинат, и в итоге получали масло, которым с нами и рассчитывались. Это было выгодное для всех дело… – замолчал он.