Виделись ему и бедные татарские рыбацкие поселения, что далеко не сразу признали новую власть, до поры до времени затаились в ожидании перемен и возвращения старых хозяев, но потом, видя, что местные князья высказали свою покорность и по-прежнему оставались людьми знатными среди прочих, начали селиться близ русских городов; многие пошли на военную службу, тогда и прочее население начало вести торговлю, ища свою выгоду и прибыль, и никто уже не вспоминал, как было раньше, уверившись в стойкость и крепость государства российского. Вслед за тем Менделеев подумал, что было бы неплохо открыть в гимназии класс татарского языка, хотя не представлял, кто будет там преподавать. Плюс ко всему понял, у каких великих просветительских истоков он оказался волею судьбы и тогда уже совсем ощутил себя, если не Александром Македонским, то одним из подвижников веры, несущих с собой не только силу печатного слова, но и христианскую веру, стоящую во главе угла всех начинаний.
Меж тем они незаметно домчались до небольшого селения на берегу, где речной обрыв заканчивался, и дальше шла необъятная долина. Ему пояснили, что это и есть Сузгун. Там они замедлили ход и развернулись в обратную сторону. Добравшись до города, дали коню передохнуть, а потом сделали еще пару заездов. Домой возвращались раскрасневшиеся, довольные поездкой. И уже выходя из саней, Василий предложил:
– Может, зайдете погреться? У нас на этот случай особая наливочка припасена, бабушка ее каждый год готовит против всяческих болезней. Рекомендую отведать.
Менделеев некоторое время помялся, а потом решительно зашел внутрь вслед за хозяевами. В гостях он вновь пробыл до самой темноты и, спохватившись, поспешил распрощаться.
Вернувшись к себе, он долго не мог заснуть, вспоминая возбужденное лицо Марии, сидевшей в санях рядом с ним плотно прижавшись, отчего он ощущал тепло ее тела, и ему хотелось еще плотнее прижаться к девушке и долго-долго не отпускать ее от себя. На следующий день он едва дождался окончания занятий, поискал Василия в других классах, но он, судя по всему, уже закончил занятия и отправился домой.
Тогда он решил пойти прогуляться, выбрав путь вблизи дома Корнильевых, надеясь, что кто-то его заметит и пригласит зайти в гости. Но все надежды оказались напрасны. Ворота во двор были плотно закрыты, а окна занавешены. Он бесцельно побродил по затихшей улице, не зная как быть, а потом решительно повернул обратно.
Так прошла неделя… С Василием он так и не свиделся, к тому же пришло время проводить с воспитанниками контрольные работы, которые требовалось проверить, не говоря о каждодневной подготовке к очередным урокам. Поэтому время летело быстро, и он не заметил, как на улице потеплело, снег начал понемногу подтаивать и по спускам с горы робко пробились первые ручейки. Кто-то из учеников предложил ему устроить после занятий прогулку до кафедрального собора, находившегося на горе. Иван Павлович согласился. Но все же предупредил о своей прогулке инспектора, чтоб тот не хватился отсутствующих и не затеял поиски. Тот, на удивление, улыбнулся ему, чего он никак не ожидал и согласно кивнул.
…Ребята убежали далеко вперед, а он, с непривычки тяжело дыша, добрался до величественного собора, стоявшего почти на кромке кручи, значительно позже. Те уже ждали его возле закрытых дверей собора, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Поначалу Иван Павлович не знал, о чем он может им рассказать, хотя понимал, что они ждут от него именно этого. На их счастье, мимо проходил пожилой священник, к которому он поспешил обратиться с просьбой, хоть что-то поведать о местной церковной старине. Тот согласился, подошел ближе, и ребята радостно загалдели, засыпав его вопросами. Среди них было много приезжих из других городов, а потому спрашивали они батюшку, первое, что приходило им на ум:
– А почему собор закрыт?
– А где владыка проживает?
– А как вас зовут?
– А как собор называется?
Батюшка слегка улыбнулся, слушая их вопросы, а потом степенно огладил бороду и принялся отвечать:
– Вы, сорванцы этакие, как погляжу, ничегошеньки не знаете, а потому слушайте меня внимательно и запоминайте. Зовут меня отец Андрей, служу я в Покровском храме, который еще зимним называется. – И он указал рукой на видневшийся поблизости приземистый храм, крыша которого была выкрашена в зеленый цвет.
– А почему он зимний? – тут же послышался чей-то очередной вопрос.
– Да потому, что в нем обычно зимой служба происходит. А этот собор, что рядом с нами, Софийско-Успенским зовется, в нем с самого начала печи не сложены, а потому зимой он закрытым стоит до следующей весны. Вот скоро открыть должны. Владыка же наш живет в своих покоях, что внутри двора Софийского находятся. Только, боюсь, вас до него вряд ли сейчас допустят. Лучше приходите в праздничный день, когда он служить станет. Тогда и увидите владыку нашего.