- Вы лжец, Вустин! - крикнул он, сверкая глазами.
Тот было рванулся дать сдачи, но успел сообразить, что Листопадов вдвое меньше ростом и драться с ним недостойно.
- Я... я... - Вустин покраснел и полез в карман. Он хотел вытащить доказательство: злополучную записку, позабыв, что съел ее, и, не найдя и вспомнив, начал заикаться, а класс, получивший простой и печальный ответ на мучительные вопросы, изготовился к травле.
- Хватит, Вустин! - закричал Оштрах, пробираясь к несчастному. - Мы уже сыты! Что там у вас еще? Новые каракули, сами написали? Дайте сюда!
- Молчите, дураки, - испуганно пробормотал Вустин, видя, что дело дрянь.
В него полетел огрызок яблока. Недодоев, конечно.
- Тише, тише, - напомнил кто-то из лицеистов. - Пойдемте скорее ангелы поют.
Оштрах демонстративно толкнул Вустина и вышел из класса. Воспитанники, благословляемые хором, потянулись к выходу. Швейцер задержался, намереваясь выйти последним. Его позвал Берестецкий, но тот сделал вид, будто что-то ищет.
- Иду! - крикнул Швейцер, роясь в тетрадях.
Вустин угрюмо отошел от дверей и стоял, прислонившись к стене. Комната опустела; на подошедшего Швейцера он посмотрел с опаской.
Тот быстро схватил парию за локоть и с силой сдавил.
- Я на вашей стороне, Вустин, - прошептал Швейцер быстрым шепотом. Мне понадобится ваша помощь. Вы справитесь?
Вустин, похожий на заблудившегося слона, кивнул, еще сильнее заливаясь краской.
- Я собираюсь бежать. Это удобнее сделать во время затмения, когда все выйдут во двор. Думаю, что охрана не устоит, ей тоже интересно. Мы спустимся в кухню, и вы запрете за мною дверь, ведущую на склад. Сделаете? Это очень важно. Нельзя, чтобы кто-нибудь догадался, как я ушел.
В душе Вустина происходила борьба. Он еле заметно пожал плечами.
- Ну, решайте быстрее! - яростно прикрикнул Швейцер. - Нас не должны видеть вместе.
- Хорошо, я сделаю, - сказал Вустин.
- Тогда говорите, где лаз. Может быть, мне лучше бежать оттуда.
Маловероятно, после Раевского наверняка законопатили.
- Он - за дверцей у мамонтовского кабинета, под лестницей! - выпалил Вустин. - Где ректор постоянно бывает.
- Тьфу, - с досады Швейцер топнул ногой. - Скажите, какая догадливость! На что мне это... Про ректорскую нору все и так знают. Вы что - только теперь сообразили, что там есть ход за Ограду?
Вустин не посмел обидеться. Швейцер подумал, что он зря оскорбляет сообщника. Но какая тупость!
- Ладно, не берите в расчет, я нервничаю. Ждите, вам будет знак.
Швейцер вторично пожал локоть Вустина и нарочито неспешным шагом вышел из класса. Вовремя: Берестецкий, оставшийся без пары, уже шел его поторопить.
- Вустину никто не подаст руки, - вздохнул Берестецкий. - Придется ему симулировать, бежать в клозет. Скатертью дорога, верно? Там ему самое место.
- Истинно так, - согласился Швейцер. - Как по-вашему, откуда мы будем следить за солнцем?
- Хорошо бы подняться на крышу, - мечтательно заметил тот. - Интересно, как там?
- Да, интересно, - поддакнул Швейцер, думая о подвалах.
2
За полчаса до затмения лицеистам раздали солнцезащитные очки. Началась свалка; многие, надев их, изображали слепцов и горестно выли, когда наталкивались на соседей.
Воспитанников вывели во двор; урок литературы отменили. День выдался на удивление погожий, жаркий. На залитом светом асфальте была видна каждая песчинка. Небо неистовствовало цветом, готовое втянуть в себя землю, и, если бы не зной, многие ощутили бы восторженную тягу к высотам, где все растворяется и успокаивается.
Двор был разбит перед главным входом. Бетонный брусок здания в несколько этажей, с пуленепробиваемыми оконными стеклами, быстро нагревался и строго молчал, готовый с достоинством встретить любой катаклизм. Двери, на случай чего, оставили распахнутыми. На волю, как и думал Швейцер, высыпали все - преподаватели, повара, чернорабочие, мастеровые. Охранники тоже успели надеть очки и сразу приобрели необычно бравый, лихой вид, став похожими на коммандос из довоенной жизни.
От тайги Лицей отделяла высокая бетонная стена с колючей проволокой, пущенной поверх. Над крышей подрагивал поникший триколор. На территории Лицея не пели птицы; самых крупных, случайных отстреливала охрана. За стеной, как рассказывали воспитанникам, шел ров с заостренными кольями, а дальше - кольцевидный участок пашни, разровненной граблями. Тайгу было видно только из окон, она казалась шкурой огромного зверя, в которой Лицей становился болезненной проплешиной. Но болен был сам зверь, в его зеленой, а к горизонту - синей шерсти, водились смертоносные паразиты. Здоровье оставалось только в плеши - на специально выбритом пятачке, где прививался иммунитет от заразы. А лицеисты были иммунными клетками, готовыми в свой срок метнуться в сосуды зверя и выступить против Врага, который зря торжествовал, подмяв под себя землю и рвавшийся к небу. Его грязная тень уже наползала на солнечный диск.
Отец Саллюстий вышел вперед. Никто не сомневался, что говорить поручат именно ему. Лицеисты испытывали возбуждение, их тревога усиливалась с каждой секундой. Затмения поминались в многочисленных пророчествах, легендах и просто суеверных байках, однако наступили времена, когда возможно все. Даже в лицах преподавателей проступило некоторое беспокойство. Вскорости очки надели все, так как поминутно бросали на солнце опасливые взгляды. Могло показаться, что Лицей и впрямь собрался проследить за ядерным взрывом, который устраивает неизвестно, чья сторона.
Солнце таяло, как масло. Саллюстий кашлянул и воздел руки:
- Склонимся, чада, перед знамением Господа нашего, Заступника и Устроителя. Отбросим страхи, оставим трепет. Мы знаем, что в самом затмении Солнца нет никакого волшебства, однако время, в которое мы можем наблюдать это редкое событие, позволяет нашему немощному разуму прикоснуться к замыслам Создателя. Нам явлен величайший символ, соединяющий в себе прошлое, настоящее и будущее человечества. На несколько минут мир погрузится во тьму: о чем это говорит? О том, что великая Тьма с большой буквы, где мы томимся и стенаем, для Господа - миг. Мгновение - вот срок, который Господь, отмеряя Божественной мерой, дарует Врагу. Высочайшее попустительство недолговечно, светило очистится и вновь воссияет нетронутым и благостным. Вы - первые лучики возрождающегося Солнца. Примите мертвящую тень как испытание веры, и да не угаснут светильники ваших душ. Пусть Враг веселится в гибельном заблуждении, пусть прячутся испуганные безбожники. Солнце спокойно и чисто, и наши молитвы, летящие к нему на крыльях умиления... наши Устроительные подвиги, родственные жертвам... возрадуется священный огонь...