«В конце концов, у тебя есть работа, хорошая, интересная работа. У других и этого нет…»
Работа… Дина ушла в нее с головой. С утра и до позднего вечера пропадала теперь на заводе: ее участок, ее поточные линии, план, люди, качество — им отдавала она силы, мысли, чувства.
И линии работали неплохо, и люди подобрались славные, и отношения с ними у Дины наладились хорошие… Исключением был, пожалуй, Парамонов. И вот надо же такому случиться, что именно этот Парамонов…
Весь вечер вчера и всю ночь Дина чувствовала себя взвинченной, ее как-то нехорошо знобило от возмущения и еще отчего-то непонятного. Она пыталась успокаиваться, заставляла себя иронизировать: что ему стоило! Сболтнул, а потом и думать, поди, забыл…
Однако через час мысли ее принимали совсем другой оборот. «А вдруг это не так? — спрашивала она самое себя. — Вдруг у него это серьезно? Почему ты считаешь, что у него не может быть настоящих человеческих чувств? Не высокомерие ли в тебе говорит? Мол, я образованная, начитанная, умная, а он… Да к тому же, мол, пьет… Беда у человека, вот и пьет. И если по-настоящему полюбит, то ведь в твоих руках, в твоих силах сделать его другим. А он полюбит… Он, может быть, уже сейчас… Только говорить о своих чувствах не умеет. Вот и отрубил: выходи за меня, и весь разговор. Тут у него и ухаживания, и, признания, и цветы, и вздохи…»
«Да, но ты совсем забываешь, что он не один, что у него мальчики… А вдруг они невзлюбят тебя? Вдруг ты сама не сможешь привязаться к ним, стать им мамой? А что как появится еще ребеночек? Справишься ли? Хватит ли силенок взвалить на себя все это?..»
«Господи, какие могут быть сомнения? Хватит ли силенок… Хватит! Не под матушкиным крылышком росла, не неженка, не цыпочка какая-нибудь!.. Мальчики?.. Да как они могут не полюбить, если я не буду себя щадить ради них?.. Третий появится? Так это же чудесно! Это же… нежные ручонки тянутся к тебе из кроватки, это же милый лепет, первые шаги слабых ножек, мягкая розовая попка, которую так и хочется поцеловать…»
Своя семья, свой угол, свои дети, муж… От одних этих слов у Дины сладко обмирало внутри, голова кружилась, и все сомнения тонули, растворялись в этом ликовании…
Углубившись в свои мысли, Дина ступала прямо по лужам, схваченным ночным морозом; под ногами похрустывал ледок белых воздушных пузырей. По сторонам от дороги зеленели острые травинки, уже вспоровшие пригорки: от земли, от новостройки, что наступала на пустырь, от всего утра пахло весной и обновлением.
Дина торопилась, шагала все быстрее и быстрее. С ожесточением в мыслях она вытравливала из Парамонова его пьянство, обтесывала человека, одевала в приличный костюм, расширяла кругозор; содой отмывала с его зубов налет никотина, подстригала, брила. Наводила порядок в запущенной квартире, обихаживала мальчиков, учила их читать, рисовать, говорить правильным литературным языком.
Очнулась только тогда, когда переступила порог цеха и в ноздри ударил запах машинного масла.
В своей конторке сменила плащ на черный сатиновый халат, поправила жиденькую прическу, сосредоточилась перед тем, как «подключить себя к напряжению», и… завертелось колесо.
Краткое совещание у начальника цеха, потом скорее, скорее к своим поточным линиям; там, как она и предполагала, кончились заготовки. Изловив свободный электрокар, Дина велела молоденькому электрокарщику мчаться в кузнечно-прессовый цех. Возле больших закопченных молотов штабелями лежали голубоватые заготовки для ее поточных линий. Договорившись с грузчиками, Дина побежала обратно на свой участок и — вдоль линии валов.
Все станки уже работали. Валики катились по скатам от одного рабочего места к другому, из аляповатых поковок превращались в звонкие блестящие детали, которые накапливались в конце линии на столике контролера.
Дина поздоровалась с согнутой девичьей спиной, над которой торчала буйная копна рыжеватых волос.
— Наташа, — сказала Дина, — проверяй, пожалуйста, все до последней фасочки. Как будто на экспорт.
— Помню об этом, Дина Львовна, каждый миг помню, — не отрываясь от своего занятия, ответила Наташа. — Вам же хуже: браку больше.
— Вот-вот, пусть будет хуже. А то черт знает что за практика. Если за границу, так постараемся, сделаем что надо, вылижем: знай, мол, наших. А коль для себя — сойдет и тяп-ляп.
— Эх, — мечтательно вздохнула Наташа, — если б все начальники участков рассуждали, как вы…
Дина улыбалась, но глядела на часы. Ритм не соблюдался. Где-то в длинной цепи рабочих мест медлило одно звено, детали здесь, на столике контролера, появлялись не через пять минут, как полагалось, а через шесть и даже семь.