«Иванов?»
И — к нему.
Недавно демобилизовавшийся и еще не снявший своего зеленого «хабэ», Иванов работал одновременно на трех полуавтоматах; сам напросился, скучно, говорит, на одном станке, делать нечего. Дина, стоя в сторонке, смотрела, как Иванов спокойно, без всякой суеты, быстро и точно делает свое дело, как, запустив один станок, неторопливо переходит к другому; как валики поступают на скат один за другим, один за другим. Смотрела и убеждалась — нет, здесь все в порядке, здесь надежно…
А вот возле Светланы опять этот тип в серой кепочке, и надо вмешаться: у девчонки самая ответственная операция и самая опасная.
— Вы же знаете, что здесь нельзя, — строго сказала Дина парню. — Ведь ваши разговоры могут обойтись ей травмой.
— Да-а? Об этом где-нибудь написано? — парень нагловато, в упор разглядывал Дину.
— Если вам угодно, то и написано. В правилах по технике безопасности, например.
— Так и написано, что с человеком постоять нельзя? — А узенькие глазки как бы говорили: «Завидуешь? К тебе-то я никогда не подойду…» — Ну, а если у меня… чувства, так сказать, любовь?
— Господи, замолчи ты, ботало! — фыркнула Светлана. И даже головы не подняла, чтобы не прерывать пронзительного огня, бьющего из-под вращающегося камня.
— Повинуюсь… — парень прикрыл веками все, что было у него во взгляде, и, многозначительно повернувшись, ушел. Работал он на соседнем участке.
— Гони ты его, Света…
— Да Дина Львовна! — девушка распрямилась, подняла защитные очки и с досадой глянула на удаляющуюся кепочку. — Чего я только не наговорила ему! Другой бы покраснел двадцать раз… И ведь взял моду провожать меня после работы. Идет и мелет, и мелет языком. И квартира у него есть, и мотоцикл «Ява» есть, и зарабатывает он по двести рэ… «Ой, — говорю, — ничего мне не надо, отвяжись только!» — Светлана улыбнулась и поправила цветастую косыночку.
Дине нравилась Светлана. Стройная, легкая, она и дело свое делает как-то изящно и тонко. Разрумянится, словно от искр, что колючим снопом хлещут из-под шлифовального круга, и… душа радуется на нее смотреть. Нет, конечно, и не здесь загвоздка.
«Разве что новенький…»
Длинноволосый, нежнолицый паренек сосредоточенно брал со ската заготовку, ободранную на предыдущей операции, закреплял ее, включал станок, и вот уже вьется синей струйкой стружка, и поднимается дымок от заготовки, от резца. Остановил станок, берет калибр, дзинь-дзинь, кидает его на валик. Замерил, снял, катнул по скату и берет новую заготовку.
— Коля, слушай меня…
Парнишка вскинул черные брови.
— …Вот ты закончил один вал и сразу же ставь на станок следующий. И пока он обтачивается, пока у тебя руки свободные, в это время и замеряй готовый валик. Тем самым сэкономишь время на замеры.
— Так, так, так, — хлопая длинными ресницами, соображал Коля. Подергал пушок на верхней губе и крутнул головой: — А ведь и правда что… Усек!
«Забавный какой, — подумала Дина. — Но дело тут, конечно, не в замерах. Ну, выкроит он несколько секунд, а ведь теряется-то целая минута… И теряется именно здесь, на этом рабочем месте. Справа вон гора заготовок, а слева ждут не дождутся…»
И снова со всех сторон принялась прикидывать, засекать время. И, уже почти уяснив, в чем дело, все еще не хотела верить своим расчетам…
А ведь если честно, если не кривить душой, то… еще в самом, начале обхода подумала: вдруг опять Парамонов? Но все отгоняла, отгоняла эту мысль. И вот убедилась…
Но даже и теперь Дине не хотелось смотреть в ту сторону, откуда надвигалась на бедного Колю гора недоделанных, уродливых валиков.
Дина топталась на месте, в висках стучало, и мысли, обрывочные, путаные, мелькали одна за другой.
«Неужели опять напился?..»
«Ведь я уже решилась, ведь мысленно сказала «согласна…»
«Неужели опять обманулась? Неужели опять?..»
«Господи, господи, я совсем схожу с ума. Как могла решиться на такое?..»
«А что впереди?.. Общежитие… Одиночество…»
«Согласна» — это ты себе сказала, в уме. Ему-то ты сказала «нет», решительно сказала — не мудрено, что напился…»
Стиснув зубы и подняв голову. Дина направилась к станкам Парамонова.
— Остановите сейчас же. Остановите станки. Что вы гоните, не замеряя! Ведь завысили размеры, неужели не видите?
— Завысил… размеры… — повторил за ней Парамонов, видимо, с трудом уясняя, о чем речь. Дремучая щетина, над бровью ссадина: упал, поди, или подрался с кем-нибудь.