Ничего. Хорошо.
МАТЕРИНСКОЕ СЕРДЦЕ
Витька Борзенков поехал на базар в районный городок, продал сала на сто пятьдесят рублей (он собирался жениться, позарез нужны были деньги), пошел в винный ларек «смазать» стакан-другой красного. Пропустил пару, вышел, закурил… Подошла молодая девушка, попросила:
— Разреши прикурить.
Витька дал ей прикурить от своей папироски, а сам с интересом разглядывал лицо девушки — молодая, припухла, пальцы трясутся…
— С похмелья? — прямо спросил Витька.
— Ну, — тоже просто и прямо ответила выпивоха, с наслаждением затягиваясь «беломориной».
— А похмелиться не на что, — стал дальше развивать мысль Витька, довольный, что умеет понимать людей, когда им худо.
— А у тебя есть?
(Никогда бы, ни с какой стати не влетело в лоб Витьке, что девушка специально наблюдала за ним, когда он продавал сало, и что у ларька она его просто подкараулила.)
— Пойдем, поправься. — Витьке понравилась девушка — миловидная, стройненькая… А ее припухлость и особенно откровенность, с какой она призналась в своей несостоятельности, даже как-то взволновали.
Они зашли в ларек… Витька взял бутылку красного, два стакана… Они тут же, в уголке, раздавили бутылочку. Витька выпил полтора стакана, остальное великодушно навялил девушке. Они вышли опять на крыльцо, закурили. Витьке стало хорошо, девушке тоже полегчало. Обоим стало хорошо.
— Здесь живешь?
— Вот тут, недалеко, — кивнула девушка. — Спасибо, легче стало.
— Врезала вчера? — Витьке было легко и просто с девушкой, удивительно.
— Было дело.
— Может, еще хочешь?
— Можно, вообще-то… Только не здесь.
— Где же?
— Можно ко мне пойти, у меня дома никого нет…
В груди у Витьки нечто такое — сладостно-скользкое — вильнуло хвостом. Было еще рано, а до деревни своей Витьке ехать полтора часа автобусом — можно все успеть сделать.
Они взяли бутылку белого и пару бутылок красного.
— У меня там еще подружка есть, — подсказала девушка, когда Витька соображал, сколько взять. Он поэтому и взял: одну белую и две красных.
— С закусом одолеем, — решил он. — Есть чем закусить?
— Найдем.
Пошли с базара как давние друзья.
— Чего приезжал?
— Сало продал. Деньги нужны — женюсь.
— Да?
— Женюсь. Хватит бурлачить. — Странно, Витька даже и не подумал, что поступает нехорошо в отношении невесты — куда-то идет с незнакомой девушкой, и ему хорошо с ней, лучше, чем с невестой, — интересней.
— Хорошая девушка?
— Как тебе сказать?.. Домовитая. Хозяйка будет хорошая.
— А насчет любви?
— Как тебе сказать?.. Такой, как раньше бывало — здесь вот кипятком подмывало чего-то такое, такой нету. Так… Надо же когда-нибудь жениться.
— Не промахнись. Будешь потом… Не привязанный, а визжать будешь.
— Да я уж накобелился на свой век — хватит.
В общем, поговорили в таком духе, пришли к дому девушки. (Ее звали Рита.) Витька и не заметил, как дошли и как шли — какими переулками. Домик как домик — старенький, темный, но еще будет стоять семьдесят лет, не охнет.
В комнатке (их три) чистенько, занавесочки, скатерочки на столах — уютно. Витька вовсе воспрянул духом.
«Шик-блеск-тру-ля-ля», — всегда думал он, когда жизнь сулила скорую радость. — А где же подружка?
— Я сейчас схожу за ней. Посидишь?
— Посижу. Только поскорей, ладно?
— Заведи вон радиолу, чтоб не скучать. Я быстро.
Ну почему так легко, хорошо Витьке с этой девушкой? Пять минут знакомы, а… Ну, жизнь! У девушки грустные, задумчивые, умные глаза. Когда она улыбается, глаза не улыбаются, и это придает ее круглому личику необъяснимую прелесть — маленькая, усталая женщина. Витьке то вдруг становится жалко девушку, то до боли охота стиснуть ее в объятиях, измять, куснуть ее припухшие, влажные губы.
Рита ушла. Витька стал ходить по комнате — радиолу не завел, без радиолы сердце млело в радостном предчувствии.
Потом помнит Витька: пришла подружка Риты — похуже, постарше, потасканная и притворная. Затараторила с ходу, стала рассказывать, что она когда-то была в цирке: «работала каучук». Потом пили… Витька прямо тут же, за столом, целовал Риту, подружка смеялась одобрительно, а Рита слабо била рукой Витьку по плечу, вроде отталкивала, а сама льнула тугой грудью и другой рукой обнимала за шею.
«Вот она — жизнь! — ворочалось в горячей голове Витьки. — Вот она, зараза кипучая, желанная. Молодец я!»