— Эка беда! — всплеснула руками толстуха. — Мы в магазин с тобой сходим. Конфет купим.
— Нужны они мне… Конфеты…
Вышел отец. В приоткрытую дверь мы увидели накрытый стол в комнате, людей за столом.
— Что тут за крик? — голос у него дрожащий, сам он веселый.
— Папка, дядя Саша к тебе пришел!
— А-а-а… Молодые люди! Здрасьте, здрасьте! Снова, значит, в наши края?
— Улетаем через два дня, — сказал я. — За помощью пришли.
— За какой такой помощью? — насторожилась «купчиха».
— Инструмент, — догадался отец. — Инструмент им нужен. Валя, сынок, ты ведь знаешь, где и что лежит.
— А можно? — обрадовался Валька. — Я сейчас.
И убежал.
— Погоди! — запоздало крикнула толстуха, но Валька не вернулся, — А ты тоже хорош! — это уже мужу. — Отдай, говоришь. Кому отдаешь-то? Так и весь дом раздать можно.
— Он нас знает, — еле сдерживаясь, сказал Сашка. — Мы не первый год здесь.
— Видать, что не первый. Знаете в дом дорогу. Все готов он вам отдать.
— Не шуми, не шуми, — успокоил ее муж. — Вернут они…
— Мне-то что? — «купчиха» поджала губы. — Сам потом по людям пойдешь.
Во мне все кипело. Взглянул на Сашку. Тот даже губы стиснул, чтоб лишнего слова не сказать, они, слова, все у него в это время, по-моему, лишними были. Валентина стояла, прислонившись спиной к русской печке, ни на кого не глядела.
— Спасибо, отец! — разжал губы Сашка. — До свидания!
За нами на крылечко выскочил Валерка.
— До свидания! До свидания! А вы к нам еще приедете?
— Приедем, Валера, — успокоил его Сашка. — К тебе, к Валентине и к Вальке. А ты нос не вешай! Понятен приказ?
— Ага! — угрюмо сказал Валерка. — Только вы приезжайте.
— Валерий! Ты куда убег? — раздался зычный голос толстухи. — Я тебе что сказывала?
Валерка помахал нам ручонками, убежал.
Возле сараюшки ждал Валька. Он дал ножовку, топор, молоток, плоскогубцы.
— А гвоздей надо, дядя Саша? Берите. У папки их много.
— Давай, Валька, и гвозди. Все пригодится в хозяйстве. Спасибо тебе. Слушай, а может, ты нас проводишь до аэропорта? Тут же рядом. Пойдем?
На скамейке перед входом в буфет Сашка положил инструменты.
— Ждите меня здесь!
Вышел он с тремя шоколадками.
— Держи, Валька. На всех…
Прошло три дня. Завтра мы улетали. Марина Васильевна, как и все начальники-женщины, оказалась несговорчивой и непреклонной: весь груз приказала сдать с вечера, оставив с собою только ручную кладь. Она боялась, что мы не успеем завтра с утра управиться с багажом.
Часам к четырем, когда все ящики были забиты и все тюки увязаны, появились Вальки — все трое. Потом подошла Вера. Сашки в лагере не было, он добывал машину. Я заканчивал надписи на ящиках и тюках — «получатель», «отправитель». Ребятишки пристроились за моей спиной, изредка поглядывая туда, где москвичи Вадим и Коля делили рыбу — хариусов холодного копчения.
Пришел Сашка и сказал, что машина будет через час, но он в аэропорт не поедет, пусть москвичи поработают. Сашка вообще ведет себя как начальник. Это и понятно. В отличие от нас, пришлых, он единственный в отряде штатный институтский лаборант.
— Почему, Саша? — спросила Марина Васильевна.
— Мы с Василием инструмент отнесем.
— Но ведь Вали сами могут.
— Мы брали, мы и отдадим… Вальки, значит, разрешили вам сегодня к нам прийти?
Валька и Валентина замялись, засмущались, а Валерка сказал:
— Мамка нас послала. Сходите, говорит, а то…
— Да помолчи ты! — одернул его Валька.
— Но ведь правда же, послала. — Валерка повернулся к сестре. — Правда же, Валя?
— Ясно, — сказал Сашка. — А вы хариусов ловите здесь?
— Нет, — сказал Валька. — Здесь их всех выловили. За ними теперь далеко надо плыть, у нас лодки нет.
Сашка подошел к хариусам, лежащим грудой на старом брезенте, прицелился глазом, выбрал трех ровненьких.
— Пате! Ешьте. Да не дома, а здесь. Поняли? Вон под турником садитесь. — Вальки отошли, присели, захрустели рыбой. — На сколько делите? — спросил Сашка у москвичей.
— Нас же пятеро, — ответил Вадим.
— Делите на шесть. Одну долю для Веры.
Москвичи разбросали рыбу на шестерых.
Сашка взял крайнюю стопку, подтащил ее к своему рюкзаку — это наша ручная кладь — и три рыбины отложил в сторону.
— Это им, — кивнул в сторону турника.
— Саша, — тихо упрекнула его Марина Васильевна. — Почему вы себя считаете самым хорошим?
— А что, я самый плохой? — огрызнулся Сашка.
Начальница наша покачала головой и молча добавила к отложенным Сашкой хариусам еще трех. Исподтишка показав Сашке кулак, я сделал то же самое. Москвичи, вздохнув, начали перебирать своих хариусов…