Выбрать главу

Маялся Костя, не находил себе места. Терзало предчувствие неминуемой беды. Он чувствовал, что столкнется лоб в лоб со своим капитаном. И от того, как он поступит, во многом будет зависеть его дальнейшая жизнь. И не только его, ему казалось, что от этого будет зависеть жизнь и реки, и тайги. А что он сделает в решающую минуту — он не знал. И эта неведомость еще более тяготила его.

Наконец под монотонный стук двигателя он задремал, и привиделось ему, что по первой пороше распутывает след рыжей лисицы. И когда стал настигать ее, услышал крик: «Лось!»

Какой же это лось, подумал он, ведь я бегу за лисой. Но крик повторился, и он, окончательно проснувшись, вскочил и высунулся из кубрика.

— Лось! — прошипел Буркин. — Ружье! Скорей!

Изрядно помешкав, Костя достал двустволку.

— Становись за руль! — командовал Буркин. — Жми на всю катушку! Давай!

Из рубки хорошо был виден сохатый, который переплывал реку. Из воды торчала часть головы с крепкими бронзовыми рогами и темная полоска спины, Костя понял, что сохатого ввели в заблуждение крутой поворот реки и шум катера. Он услышал стук двигателей сзади и поэтому рванулся через реку. Но за это время катер обогнул мысок и выскочил на него. Костя прикинул расстояние — далековато, сохатый не подпустит их на выстрел. Это же, видимо, сообразил и Буркин — выхватил заржавленный топор я с остервенением ударил по толстому буксирному канату. Топор был тупой, он безостановочно молотил им по веревочному канату, приговаривая:

— Рраз, раз! Рраз, раз!

По легкому толчку Костя понял, что катер освободился от понтона — Буркин перерубил-таки канат, скорость увеличилась.

— Нажимай, не успеем! — кричал Буркин уже с носа катера. — Неужто уйдет, а?! Жми прямо на него!

Сохатый уже подплыл к спасительному берегу, но не мог выбраться на сушу — было слишком круто. Он повернул вдоль яра, выискивая пологое место.

А катер подходил все ближе и ближе.

— Теперь не уйдет! — воскликнул Буркин. — Мой будет!

— Не промахнись смотри! — не выдержал Костя. — Пока еще не твой!

Сохатый наполовину выбрался на сушу. Катер разъяренным зверем несся прямо на него.

И когда тупой палец капитана лег на спусковой крючок и пока черная точка дула медленно плыла вверх, Костя Казымкин прокрутил в мыслях весь прошедший день — с раннего утра до сего мига. Прокрутил и подивился тому, что проплавал все лето с капитаном, а так-таки и не узнал его до сегодняшнего дня, не понял и не раскусил, чем тот дышит.

Тут ружейный выстрел разорвал тишину над речкой, над осенним лесом.

Сохатый будто с удивлением глянул на катер, отряхнулся от воды, устремился к лесу и вскоре скрылся за прибрежным кустарником.

Буркин, обескураженный, переводил взгляд то на берег, где скрылся сохатый, то на ружье.

— Во паразит, еще оглядывается! — выругался он, придя в себя. — Погоди, ты еще попадешься мне!

— Бывает, на охоте еще не то бывает, — сказал Костя, сбавляя обороты двигателя.

— А ведь паршиво начинается наш последний райс, а?! — бормотал Буркин, вытаскивая гильзу. — Первый-то выстрел неудачный, будто из кочерги выстрелил, а?! Еще раз подведет, пушка-то, утоплю сразу же, не пожалею!

— Бывает, в тайге всякое случается, — повторил Костя. — А пуля — вот она! — и он разжал кулак.

Буркин остолбенел, будто гром его поразил. Только серые глазки заметались: пуля — Костя, Костя — пуля. Рука его рванулась за пулей, но Костя машинально сжал кулак.

— Дай, пар-разит, змея! — тонко пискнул Буркин. — Я тебя… Сукиного сына… Я…

— Не дам! Конец последнему рей-су!

— Дай!.. Сам возьму! Сам!.. Я те-бя сам…

— Попробуй! На!..

Ружье грохнулось на пол. Бинокль сорвался с крючка. Кружки загремели со столика. Захрустело битое стекло.