Вернулся Тимпей в деревню поздно вечером. Его вела под руку среднего роста, с задумчивым тихим лицом пожилая женщина. Дорога из леса шла к избам под уклон. Отсюда, с опушки, деревня проглядывалась из конца в конец. Путники остановились.
— Кажись, туман, Кланя? И луна… чую.
— Туман, Тимоша… Как хорошо-то, озерно вокруг.
Туман и вправду висел над деревней сизо-голубыми озерами. Луна лила и лила в эти сказочные чаши серебряный свет.
— В эту пору, Кланя, рыба, говорят, не спит. На луну ей налюбоваться надо. Вынырнут из глуби окуни, зырк-зырк и — обратно. И так всю ночь.
— Надо же…
Глаза Тимпея словно прозрели: в них угадывалась радость и благостное волнение души.
— Мою избу отсюда видать, Кланя. Влево смотри. У сломанного кедра она. Лонись молнией снесло верх.
— Вижу. Огонек светит в окошке.
— Мать ждет.
Путники пошли на огонек.
ОБМАН
«Мама, — писал Сталине Егоровне старший сын Андрей, — пришли мне чего-нибудь домашнего. Ну, шанежек, сахарных дорожников, калачиков сдобных. Осточертела мне эта столовая. Девчонки-повара молоденькие, готовить ничего не умеют. Да и блюда одни и те же каждый день. Так что выручайте, а то сбегу…»
— Не сбежи-ит, — почему-то повеселев, сказала Сталина Егоровна, женщина лет сорока пяти. Лицо ее хранило явные следы косметики: припудрено, подкрашено, подрисовано, и трудно сказать, какое же оно — настоящее.
Письмо Сталина Егоровна читала вдвоем, с десятилетним сыном Юрой. Сын, в отличие от матери, посерьезнел, сказал:
— Скучает, наверно, Андрей. Давай, мама, напекем ему всяких постряпушек и отвезем?
Мать помолчала, вздохнула:
— Доедем до Рябинова, а оттуда как? Ноги у меня больные. Дорога — не приведи бог.
— Там я один доберусь, — решил Юра. — Переночую — и обратно. В обед ты за мной приедешь, а, мам?
— Разве только так, — подумав, согласилась Сталина Егоровна. — Смотри, чтоб в обед был на берегу. Я буду ждать.
— Обязательно, мама.
Разговор этот произошел в полдень безоблачного июньского дня.
Назавтра, на заре, маленькая осиновка, подгоняемая легким попутным ветром и двумя веслами, вышла в озеро Туман. До Рябинова, заброшенного поселка, рукой подать — восемь километров. Доехали быстро. Высадив сына на берег и закидав его наказами, Сталина Егоровна отправилась в обратный путь. Юра долго смотрел вслед матери. Ему стало тоскливо. И, чтобы скорее избавиться от этого щемящего душу чувства, Юра — с паевкой за плечами — быстрым шагом вышел на таежную дорогу, глухую, всю в колдобинах, залитых водой. Деревья стояли тут в три яруса. Возвышаясь над мелколесьем, огромные кедры и ели закрывали небо. Мрачно, сыро и одиноко. Хоть бы птицы пели, и то веселей. Но ни свиста рябчиков, ни стука дятлов. Словно вымерло все живое. Зато комаров — тучи.
В угрюмом месте пролегла дорога между Рябиновом и Сосновским леспромхозом, где работал бензопильщиком брат Юры. И хотя дорога сплетала шестнадцать верст, мало охотников находилось на этот путь. Обычно из Юриной деревни в леспромхоз добирались на моторках кружным путем — через Туман и Черную речку, на которой стояло Сосновое. Но у Юры не было мотора, да и будь он — никто не отпустил бы парнишку одного на просторы коварного озера. А этой, пешей дорогой, Юра уже однажды ходил, правда, вместе с братом. Знакомым путем как-никак увереннее шагать.
Брат, кряжистый, округлый, с насмешливыми карими глазами, встретил Юру с восторгом. Обнял и все приговаривал:
— Ну, геро-ой! Ну, молоде-ец! Такой лес одолел. Не боялся?
— Не-е, — смущенный похвалой, тихо сказал Юра.
— Вот и хорошо, — Андрей усадил брата на табурет. — Принес крендели-калачики?
— Вон, целая паевка.
Андрей схватил паевку и, улыбающийся, веселый, стал доставать, выкладывать на стол домашние яства: пирог из сырка, фаршированную щуку, стряпню.
— Осчастливил ты меня, браток, осчастливил, — сиял Андрей. — Спасибо.
…Утром, когда еще Юра спал, Андрей сходил в контору. Вернувшись, разбудил брата.
— Вставай, Юрок. В проводники меня к тебе назначили.
— Как… в проводники? — не понял со сна Юра. Потом, взглянув на лицо брата, обрадованно схватил его за руку:
— А-а, к Туману проводишь, да?
— До Сенькиного увала. Времени в обрез, Юра.
Дорогой Андрей рассказывал смешные истории. Юра от души смеялся. Настроение у него было отличное. Да и как иначе: рядом брат, погода ясная, значит, мать приедет вовремя встретить его. А какие подарки несет он в паевке! Себе — черный костюм к учебному году. И для матери есть обнова — дорогое зеленое платье. Расставаясь, Андрей обнял брата, сказал: