Перевод с хакасского А. Китайника.
КРУПА
Питронча старательно прикрыл сеном мешок с крупой, которую набрал из вороха привезенного накануне корма для больных баранов. Крупу он прихватил поздним вечером, когда отлучился из кошары старший чабан, так что никто не видел, как он наполнил мешок и положил его в сани. Выждал еще часа три или четыре и тронулся в путь.
Ночь выдалась темная. Небо плотно затянуло тучами, сквозь которые ни звезды не проглядывали, ни луна не пробивалась. Под копытами Сивого скрипел снег. Порывистый ветер обжигал лицо.
Когда Питронча спустился с горы, впереди засверкали, словно волчьи глаза, огни далекого аала. Конь сразу прибавил шагу. Большая часть дороги осталась позади. Вот и дымком пахнуло, донесся лай собак — деревня рядом. Питронча вытянул кнутом Сивого, чтобы побыстрее миновать длинную улицу. Конь припустил рысью, и сани на накатанной дороге стало мотать из стороны в сторону.
Внезапно позади послышался гул мотора. Питронча оглянулся и, похолодев, увидел легковушку директора совхоза. Примерно в десятке шагов машина сбавила ход. У Питрончи под шапкой зашевелились волосы. Учащенно забилось сердце. Сивый размеренно трусил, а легковушка двигалась следом.
«Попался!.. Попался!.. На кой черт я брал эту крупу? Днем бы, может, пронесло, а в эту пору обязательно остановит, а то и обыщет… Директор — человек строгий. Выгонит с работы — это уж точно. Может и под суд отдать… Надо же было на него нарваться!.. На что польстился? Зимовка идет хорошо. За шерсть хорошие деньги дадут. Из-за дерьма — какого-то мешка крупы — вое теперь полетит…»
Недобрые мысли, обгоняя одна другую, толклись в голове. Питронча и обернуться боялся, и коня понужнуть. А машина не отставала. Они уже поравнялись с вереницей одинаковых двухквартирных кирпичных домов, в одном из которых жил и Питронча.
Совсем струхнул чабан:
«Как только к воротам подъеду, — остановит и обыщет…»
Не успел подумать, как легковушка, гуднув, прибавила скорость и обошла его. Питронча едва не перекрестился от облегчения, вытер холодной рукавицей взмокший от страха лоб и хлестнул Сивого, хотя был уже у самых ворот. Конь резко рванул сани и вбежал во двор. Руки у Питрончи еще дрожали, когда он возле стайки распрягал Сивого. Возбужденный, часто дыша, вошел в дом.
Жена в зеленом полосатом халатике выглянула из спальни, вопросительно уставилась на него.
— Крупу привез…
Понемногу успокаиваясь, он неторопливо снял тулуп, повесил на гвоздь, стянул валенки и начал рассказывать о директорской машине, о том, какого страха натерпелся.
— Какую крупу? — зевнула жена.
Она не очень внимательно слушала его спросонья, но какие-то слова уловила.
— А директора по ночам куда носит? Поди, как и тебя, по бабам? Э-эх, мужики-мужики! Все-то вам мало…
Тана любила мужа, но, как все любящие жены, немного ревновала.
— Когда я по бабам ходил? — буркнул Питронча.
За недолгие годы супружеской жизни он хорошо изучил нрав жены. Даже когда ее подозрения были вовсе лишены оснований, он не обижался и не разубеждал ее, а в душе был даже доволен: ревнует — значит, любит.
В Тану, которая слыла одной из лучших доярок в совхозе, он влюбился еще перед армией. Писал ей письма со службы. Она отвечала. Не успел демобилизоваться, как тут же и свадьбу сыграли. Питронча стал чабанить. Работал средне. Хвалить его не хвалили, но и худого слова никто не говорил. В положенный срок Тана принесла сына и несколько месяцев не работала, а недавно опять вернулась на ферму. До замужества была она тоненькая, стройная, но раздалась и даже стала чуть грузноватой после родов. Это, однако, не сделало ее менее привлекательной.
— Где же ты все-таки шатался до полночи? — спросила Тана и, напуская на себя строгость, шагнула к печи. Под ногами ее заскрипели половицы. — Садись, ешь. Остыло все…
— Я же сказал: из-за крупы! — Питронча прикинулся обиженным и отодвинул тарелку.
— Зачем нам крупа? Если надо — можем выписать. Ты чего не ешь? Где-то угостили хорошо, да? Конечно, безмужних полно… Уж не врал бы про крупу. Собака когда еще прибежала.
— Так она за Егоровой сукой увязалась, — начал сердиться по-настоящему Питронча.
— Крупа, значит? — завелась жена. — Нашел причину! Ладно, поверим. Своровал, да? Сам есть собираешься? Поросят мы не держим. Птицу тоже. Зачем тебе крупа? Всего вроде и так хватает. Чего еще надо? Мотоцикл есть? Есть. Хочешь машину купить? Покупай. Денег хватит. На «Волгу» родня взаймы даст. А из-за твоей крупы всю жизнь в ворах ходить будем. Что люди скажут, подумал? Всегда найдутся такие: «Понятно, отчего у них достаток! У них все краденое!» Не знаю, как тебе, а мне такой славы не надо. И родители мои никогда не воровали…