Ну, товарищи, вот так: лето есть лето, но зима у нас спросит, чем мы занимались летом. Мы, товарищи, предварительно подсчитали, и у нас, оказывается, есть уверенность, что мы и в этом году перевыполним все свои планы и обязательства. А в том случае… да что говорить-то, все ясно. Только не потеряем темп работы, только из-за какого-то просчета не допустим падеж скота. Ээ, как бы не сорвалась с нашего крючка рыбина, почти вытащенная на берег…
Вот и все, как говорится, опросталась моя сума…
Перевод с алтайского Д. Константиновского.
Николай Калитин
ОСУРГИНАТ
Не любит старый охотник Ефим Камыргин вспоминать о своем возрасте, считать уплывшие в прошлое годы. Потому и вопрос — «Сколько лет тебе, отец?» — заставляет его невольно вздрагивать. Даже не сам вопрос, а следующая после ответа реакция спрашивающего — то восторженное удивление, то участливо-жалостливое покачивание головой, а то и плохо скрытая мысль: зажился, мол, в этом мире старец… Не очень все это приятно, тем более что сам Ефим думает по-другому: хотя усы и борода его могут соперничать по белизне с горностаевым мехом, — рано еще ему вешать ружье на сук. Нет, немало он еще поездит и побродит по притокам любимой Лютенги — речки, с которой связано и детство его, и юность, и вся остальная жизнь. Особенно не хочется уходить теперь, хотя и появилась надежная ему замена — надежда и отрада внук Гриша. Прямо на глазах становится уважаемым в совхозе охотником, со своим почерком, своей твердом жизненной тропой. Его, Ефима, школа. Вот и тянет лишний раз в тайгу — полюбоваться на внука, а порой, глядишь, и совет какой дать, подсказать что. Главное, что не останется теперь без хозяина Лютенга, продолжит Гриша дело Ефима Камыргина, дело, предками завещанное и на совесть исполняемое. Что ни говори, а утешил внук под старость, утешил…
Длинным мамутом[10] тянутся мысли Ефима, под стать извилистой сокто[11], присыпанной снегом, по которой неторопливо бредет его верховой олень. Полюбил он в последние годы вот так неторопко нанизывать ожерелье дум в неспешном пути.
Еще немного — и распахнется перед ним долина Лютенги. С высокого увала завиднеются, задрожат в мареве горы на противоположном берегу, затемнеют рассекающие их распадки. А на одном из самых высоких мысов четко обозначится громадный ветвистый силуэт старого Осургината.
Осургинат… Как всякий мужчина в их роде, Гриша с детства знает эту священную лиственницу, помнит обычаи, с ней связанные. Конечно, следуя им, внук поставил палатку подальше от Осургината. Это так. Но вот стоял ли он под ним, склонив голову, просил ли об удаче?.. Скорее — нет. Своей дорогой он идет, новой, и не во всем должен следовать старикам. Главное — чтоб землю эту любил, пользовался ею по-хозяйски. А старый Осургинат и без поклонов молодых будет еще долго стоять над щедрой тайгой Лютенги, собирая на своих ветвях множество белок.
Что ни говори, а кровь потомственного следопыта дает о себе знать — в старину мы обычно начинали промысел от Осургината, вот и Гришу сюда потянуло. Конечно, он вряд ли кормил огонь и взывал к покровительству лесных духов, но уж наверняка внимательно осмотрел Осургинат, должен помнить старую примету — как много белок развелось нынче на священной лиственнице, так много будет их в окрестной тайге. Не раз уходил Ефим отсюда, окрыленный добрым предзнаменованием, и оно сбывалось. А теперь вот внук… Вспоминая о Грише, старик тепло улыбался в белые горностаевы усы.
До прошлого года молодых охотников в совхозе прикрепляли для обучения к нему, Ефиму Камыргину. А в этот сезон доверили Грише, будет двоих парней обучать таежным премудростям. Напарники внуку вроде неплохие попались. Один — сын русского старожила из поселка Чекурха — Стенай, а другой только училище промысловое окончил, родом откуда-то из-под Амги — Нюргуном зовут. Смотреть было на них приятно, как готовились к выезду — радостные, возбужденные. Свою молодость вспомнил. Да и что там, охотник охотника всегда поймет…
Непривычно как-то — Гриша, внук и… бригадир, наставник. Самому лет-то… А впрочем, к тайге привычен, родной дом она для него; и сноровистый, и смекалкой не обижен, и костер тебе в любой дождь разведет, и палатку в мороз поставит, а уж стреляет да топором орудует — любой позавидует. Только бы не возомнил о себе, не загордился…
Едет Ефим посмотреть на внука, за семьдесят верст едет. Как они устроились там? Как тропить начали? Как новички таежную науку осваивают? Все интересно деду. Внук наверняка рад ему будет, а уж для него самого встреча — праздник да и только!.. Недалеко уже до их стоянки, скоро продолжатель рода, как говорят эвенки, сушитель его копыт, выйдет навстречу, обнимет крепко. Новый хозяин Лютенги…