Я отвечаю этой переживающей даме-девушке:
«Людмила я еще не готов к тому чтобы говорить на эту тему спокойно. Меня тянет браниться, ругаться, даже ударить кого-нибудь, когда я думаю о том, что делают с нами и с нашей страной наши любимые руководители. А о том, что мы колония, о людях, которые так говорят и так думают, кроме того что они безумны, мне и сказать-то нечего».
Модератор изо всех сил гасит наше общение, но из-под его внимательного пресса иногда прорывается слово, фраза, строка, в которой сквозит понимание.
Вновь, словно утопленник из трясины, возникает Данилов: он бросил курить, он худ, у него туберкулез, он умирает. Но верен себе, он по-прежнему любит родину, в любви не лишая ее пределов.
– То, что ты говоришь, – Валентин надрывается, хрипит, голос его ужасен. Кажется, сейчас он исторгнет вместо слов часть легкого, – это фактически «россия для русских». Но даже здесь в нашей любимой Сибири русских-то менее половины. И не выстоим мы, сибиряки, если отделимся. Поглотят они нас, – его уже еле слышно, он сейчас упадет и не поднимется. Я хочу его приподнять, но между нами стекло, потом чей-то живот в форме, потом топот. Я не успеваю ответить. Да и что я ему скажу? Что в моей семье русских-то и нет практически. Что гражданство сраной рф мои кровные дети получили совсем недавно, до этого пятнадцать лет маявшись по всяким милициям? Я понимаю, что мы глядя натакиеделадолжныучитьсятерпениюсмирениюипрочейхернекоторойлюдинатерриторииотпольшидокамчаткиучатсяиспоконилиможетнадоотноситьсясюморомкакмногие советуют. Можно и с юмором. Но, когда насилуют твою маму, разве это смешно?
«Сибирякам
В связи с последними соглашениями между Россией и КНР, о которых пишет пресса и по которым Сибирь и Дальний Восток отдаются Россией в аренду миллиардному китайскому государству, хочется к кому-то обратиться, как это делалось прежде, в советские годы, когда люди (после таковых обращений становившиеся диссидентами) в случае несогласия с какими-либо шагами властей, писали открытые или тайные обращения, как правило, в адрес главного лица государства.
К кому обратиться сейчас? К руководителям страны под названием Российская Федерация после последних соглашений с Китаем обращаться абсурдно: иначе, как национальным предательством эти соглашения не назовешь. Что-либо подробно здесь объяснять также бессмысленно, любой здравомыслящий человек понимает, что отдавая национальные недра, фактически все, что у нас есть, запуская на свою малонаселенную территорию несколько сотен тысяч граждан соседней страны, более крепкой экономически и демографически, мы наверняка эту территорию потеряем. Причем в самое ближайшее время. Здесь самая любимая российская присказка последних лет „на наш век хватит“ уже не сработает. Не хватит. Русское население при таком раскладе будет вытеснено из Сибири и Дальнего Востока более жизнеспособными новыми поселенцами. Китаю даже воевать с нами не придется. Мы сами уйдем, покорные и проигравшие. Преданные собственным преступным правительством.
Может быть, обратиться к россиянам? „Дорогие россияне“ – с эдакой комичной ельцинской интонацией? Но „россиянам“, как многие понимают в Сибири, дела до сибиряков нет. Большинству, проживающему с европейской стороны Урала, мы кажемся незначительным людским довеском к основной нации, а сибирская и дальневосточная земля, фактически колония России, по мнению этих самых пресловутых „россиян“ создана лишь для того, чтобы бесконечно поставлять ресурсы, дабы им там, в метрополии (особенно в столицах) жилось светло и вольготно. А здесь хоть трава не расти. И не растет.
Хотел бы я, мечтал обратиться к сибирякам. Не к легкомысленным обитателям Сибири, никак с этой землей не связанным, готовым в любой момент сорваться и лететь туда, где сытнее кормят, а к тем, кто врос в эту землю, кто любит эту страну – Сибирь; для которых побег из Сибири даже в европейскую часть РФ сродни эмиграции. Но боюсь, таких у нас меньшинство. Единицы. Почему-то весомее, престижнее считать себя „россиянином“. Хотя было у нас движение областничества, и многие знаменитые на весь мир сибиряки говорили о нашей особости (в частности В. П. Астафьев), но мало кто захотел эту особость принять. (В этом завидую канадцам и австралийцам, бесповоротно отличившим себя от британцев-колонизаторов. Океан ли, спасительно отделивший эти колонии от метрополии, помог в формировании самосознания этих народов, или издревле присущее британцам чувство собственного достоинства, коего у нас, русских всегда дефицит – не знаю.)