Люпин замер. Не было никакой возможности приблизиться к дочери. Позже она легла у огня среди казаков, а он лежал далеко от неё в сумраке ночи, ломая голову.
Только под утро, когда все казаки крепко спали, он пробрался в разрушенную деревню, к церкви.
Здесь, перед иконостасом, храпел незнакомый священник в казачьих штанах и сапогах, а в помещении стоял сильный запах алкоголя. Местный поп сидел на ступеньках алтаря, уставившись в одну точку. Увидев входящего Люпина, он поднял правую руку и благословил его.
— Батюшка, не знаю, что мне делать! — прошептал Люпин и с испугом покосился на казачьего священника.
— Я тоже, — ответил священник. — Небеса пошатнулись. Небесный порядок рушится.
Он указал на храпящего коллегу и молча покачал головой.
— Бог далеко, — сказал Люпин. — А моя дочь Марина близко. Мне кажется, что казаки хотят взять её с собой.
— Да пребудет с ней Бог, — просто сказал священник.
— Было бы лучше, если бы с ней был я, — ответил Люпин. — У Бога своих забот полно. Я поеду за казаками и как-нибудь освобожу её. Как долго это продлится, я не знаю. Вам придётся отстраивать Новую Опочку без меня.
— Обещаю, Александр Григорьевич, — торжественно сказал священник.
— Тогда благослови меня, отче... — Люпин опустился на колени, и пока пьяный казачий священник храпел, как стадо быков, иногда громко выпуская газы, поп произнёс молитву перед дорогой и три раза осенил крестом склонённую голову Люпина.
На рассвете казаки поехали дальше. Теперь их было пятьсот сорок один.
Крестьяне смотрели на них с берега Волги. Казаки проехали всего в нескольких сотнях метров от них. Жители Новой Опочки молились и благодарили Бога за то, что всё обошлось так благополучно.
Когда казаки скрылись в облаке пыли, от уцелевшей церкви отъехал одинокий всадник и последовал за ними. Поп стоял в дверях церкви и поднял на прощание руку. Без креста, потому что брат во Христе забрал его себе.
«Доченька — единственное, что осталось у меня в мире, — думал Люпин, глядя на облако пыли на горизонте. — Жена Лариса умерла от лихорадки два года назад, дом и деревня сгорели... Только дочь и осталась. Я последую за ней хоть на край света...»
Легко сказать, но трудно сделать! Казаки задали такой темп, что Люпин едва поспевал за ними.
Кроме того, священник дал ему полудохлую клячу. Остальные лошади Новой Опочки убежали от огня в волжские степи, и после ухода Ермака крестьяне несколько дней ловили своих жеребцов, кобыл и жеребят.
Кляча, на которой ехал Люпин, не убежала с остальными, возможно, потому, что не выдержала бы бешеную скачку по степи. Поэтому она укрылась за церковью, там её и обнаружил поп, когда Люпин попросил у него лошадь.
— Она искала защиту у святого дома, — сказал благочестивый священник, положив руку на морду лошади. — Хотя это бедное создание даже не знает, что такое Святое Причастие. Бог всемогущ...
Люпин не мог долго выдержать темп скачки. Несколько раз он терял казаков из виду, но их путь можно было определить безошибочно. Утрамбованная степь или плачущие жители деревень, мимо которых проезжал Люпин, были надёжными вешками. «Что вы кричите и плачете? — говорил Люпин каждый раз, когда женщины выли, а мужчины в бессильной злобе грозили кулаками поднимающимся к небу клубам пыли. — Вас просто ограбили или избили. У нас они сожгли всю деревню и похитили мою дочь Марину! Братья, мне нужна новая лошадь! Посмотрите на эту клячу! У неё же ноги заплетаются, а когда я бью её по бокам и кричу «Но! Пошла!», она таращит глаза и начинает дрожать! Разве я сумею догнать казаков? Дайте мне хорошую лошадь, братья!»
Лишь на второй день Люпину удалось выпросить у мужиков лошадь, которая была не красавицей, но жилистой и достаточно выносливой. Пришлось заплатить за неё хорошую цену.
С этого момента дела пошли лучше. Люпин догнал казаков и двигался на безопасном удалении от облака пыли, которое висело над землёй, словно божье наказание, а иногда даже видел нескольких отставших от отряда казаков, на свой страх и риск бродивших по округе и присваивающих себе всё, что представляло какую-либо ценность.
На четвёртый вечер Люпин осмелился подъехать так близко, что увидел лагерные костры. Он привязал лошадь к дереву в берёзовой роще, подождал, пока стемнеет, и подкрался к лагерю.
Казаки вели себя, как в обычном военном походе. Рядом с каждым спящим казаком стояла или лежала лошадь. Все были готовы в любой момент вскочить и вступить в бой.