«Возвращайся! — не выдержал как-то Мушков. — Убирайся к чёрту! Зачем жить, если нельзя больше разбойничать?»
Но когда ночью она пошла к лошади, он побежал за ней и робко сказал: «Мариночка, Марина, голубка моя, не разбивай мне сердце». Она настаивала на своём, и Мушков отказался грабить. Связанный любовью, как собака на цепи, которой можно лаять, но нельзя кусать, он, стиснув зубы, смотрел, когда это делали другие.
Они ехали через Орёл, ухмыляясь мрачно смотрящим на них мужчинам, разглядывая женщин за окнами, и начали громко петь, чтобы показать, какие казаки вольные люди.
Перед кремлём Строгановых два племянника Семёна, Никита и Максим, встретили их на горячих, лоснящихся лошадях татарской породы. Сидя в сёдлах, Ермак и оба Строгановых обнялись, трижды расцеловались друг с другом в щеки и сразу же поняли, что не обманулись в своих ожиданиях.
— Богатая, мирная земля, — весело сказал Ермак. — В Московии едва ли такое встретишь.
— Мы поддерживаем порядок, вот и всё. — Максим Строганов посмотрел на колышущуюся волну конских тел и казачьих голов. — Царь предоставил нам право самим решать все вопросы на занятых нами территориях.
Ермак Тимофеевич понял. Это было первое скрытое предупреждение, первый удар сзади, исподтишка. Он широко улыбнулся, но его тёмные глаза сверкнули. Глаза медведя, не знающие жалости.
— Мы ответили на призыв защитить христианство, — сказал он. — Господь на небесах отблагодарит нас за это — и Семён Строганов тоже!
Глава пятая
Семён Строганов ожидал Ермака и Мушкова в большом приёмном покое, столь же роскошном и просторном, как и палаты Ивана IV в московском Кремле. Вдоль обтянутых шёлком стен стояли скамейки, покрытые шкурами чернобурок и белок, монгольские ковры на каменном полу, золотые масляные лампы работы татарских мастеров, украшенные драгоценными камнями.
Несмотря на летнюю жару, на Семёне Строганове была накидка из прекрасного соболя. Ему хотелось показать грозному Ермаку, что самый могущественный человек в России - не царь в далёкой Москве, а Строганов в Орле на реке Каме.
И снова Ермак прекрасно понял намёк и впервые в жизни изобразил что-то вроде поклона. Он слегка и очень быстро опустил голову, хотя Мушков не сделал и этого.
— Приветствую тебя, брат Ермак, — сказал Строганов, целуя его. Фраза легко слетела с его губ. Кто хочет завоевать такую страну, как Мангазея, не должен беспокоиться о пустяках вроде морали. — О тебе и твоих братьях позаботятся. Мы построили для вас отдельный город на прекрасном участке земли на Каме. У нас будет много работы, прежде чем Бог поведёт нас через Урал.
Отдельный казачий город... Ермак был доволен. Сегодня сказали бы, что Строганов построил огромные казармы, подальше от Орла и всего остального. Гетто, чтобы уберечь женщин за пределами казарм.
— А как насчёт женщин, Семён Строганов? — спросил Мушков. Марины рядом не было, и он чувствовал себя обязанным задать этот вопрос, чтобы не уронить репутацию. Ермак одобрительно кивнул.
— Их достаточно. — Строганов усмехнулся. — Я знаю, что нужно солдату, братья. Я вырос среди солдат.
В это время казачий священник Кулаков навестил своего брата по вере в частной церкви Строгановых. Казаки спешились и стояли рядом с лошадьми в большом дворе кремля. Слуги пялились на них, как на диких медведей. Несколько служанок хихикали в отдалении.
— Господи помилуй, — сказал священник, войдя в церковь. Он восхитился великолепием иконостаса, золотым алтарём, драгоценными церемониальными принадлежностями, камилавками, расшитыми жемчугом и драгоценными камнями и возвышающимися на столе, как блюда со сладостями. Кулаков пожалел, что не может попросить здесь «подарок», так восхитило его это зрелище.
— Господь с нами! — благочестиво произнёс священник Строгановых и перекрестился. — Мы в этом нуждаемся.
— Брат по вере, мы пришли, чтобы передвинуть дальше границу христианского царства и петь хвалу Господу.
— Аминь, — тихо ответил брат по вере. — Мы построили вам церковь в казачьем городке.
— Такую же красивую?
— Не совсем, брат.
— Бог опечалится. Ты говоришь, что все люди братья! — Казачий священник подошёл ближе, схватил коллегу за длинную бороду и притянул к себе. — В мире веры не должно быть неравенства. Обещай мне несколько икон, братишка. Казаки порадуются изображениям святых...
Через полчаса договорились, что казачья церковь также получит немного великолепия, а не будет просто деревянным сараем с голыми стенами.