Выбрать главу

Армия мурзы распалась, всадники поскакали в разные стороны, прижимаясь к шеям низкорослых лошадей, чтобы стать незаметными, хотя это было невозможно. Казаки начали охотиться за беглецами по одному, как на вальдшнепов. Просто срубали их на полном скаку.

Мушков и Марина стреляли и рубили саблями, когда кто-нибудь из всадников мурзы в панике пытался проскочить мимо них в широкую степь. Потом Мушков прикрыл Марину, чтобы она перезаряжала пистолет и стреляла с его плеча.

Каждый выстрел попадал в цель, но кавалерийский пистолет стрелял с таким громким хлопком у самого уха, что барабанная перепонка не выдержала. После четырёх выстрелов Мушков уже не слышал бой. Сражение проходило перед глазами почти беззвучно, и даже когда Марина прокричала ему на ухо: «Я люблю тебя, старичок!», он расслышал только «старичок» и подумал, что снова сделал что-то не так.

Ермак скакал в поисках своего заместителя и ординарца и нашёл их в окружении раненых и убитых противников.

— Войско осталось без предводителей! — закричал он. — Почему вы здесь торчите?

Мушков ничего не слышал и глупо улыбался, глядя на Ермака. Он думал, что Ермак их хвалит. Марина громко ответила:

— Мы не прятались в кустах и не наложили в штаны от страха, мы сражались, как и ты! — Она показала на убитых и раненых. — Думаешь, они сами здесь улеглись?

— Ординарец должен быть рядом со мной! — сказал Ермак.

— Разве «веер» не развернулся? — ответила Марина.

— Я отдаю новые приказы, но рядом нет ординареца. Борис! — Ермак подъехал к ней ближе, его тёмные глаза были холодными и беспощадными. — Ты тоже хочешь искупаться в реке, парень?

— Мушкова выбили из седла! — спокойно сказала она. — Я помог ему, а когда мы хотели сесть в сёдла, ты уже ускакал вперёд! Нужно было бросить его, чтобы его растоптали, да? Такова твоя дружба, Ермак Тимофеевич?

Ермак с удивлением посмотрел на неё. С тех пор как он стал казачьим атаманом, никто не осмеливался так с ним разговаривать. Одного его слова было достаточно — никаких возражений. У казаков никогда не было царя, но Ермак правил как царь.

— Горнистам трубить сбор! — жёстко приказал Ермак. — И пусть выжившие воины мурзы бегут и расскажут всем, что настали новые времена. Мы творим эти новые времена, верно, Борис?

— Может быть, — сказала Марина, ещё раз удивив Ермака. — Новые времена требуют не только сильных, но и умных людей!

Развернув лошадь, она ускакала. Ермак посмотрел ей вслед и хлопнул улыбающегося Мушкова по плечу.

— Парень становится дерзким, — сказал Ермак. — Нужно быть с ним внимательнее, Иван Матвеевич.

— Я ничего не слышу, брат! — ответил Мушков и улыбнулся, извиняясь. В ушах шумело, как будто он опустил голову в волны Чёрного моря. Конечно, Ермак сказал что-то хорошее, потому что удар по плечу выражал только дружбу — он это знал.

— Не смейся, как идиот! — крикнул Ермак. — Как ты мог выпасть из седла?

— Да, да! — повторил Мушков, опять ничего не поняв, и продолжал улыбаться.

— Ты что, совсем сдурел? — проворчал Ермак.

— Я ничего не слышу! — крикнул в ответ Мушков. Он прокричал это так громко, что Ермак отшатнулся, ведь тот, кто ничего не слышит, не контролирует громкость голоса. — Борис стрелял у самого уха! Какие уши это выдержат?

Ермак сплюнул, обозвал Мушкова идиотом, развернул лошадь и поскакал за Мариной, которая передала приказ горнистам трубить сбор.

Он догнал её, когда она в сутолоке атакующих казаков и убегающих вогулов подхватила выпавшую у подстреленного и качающегося в седле знаменосца пику с вымпелом.

— Ты что, не знаешь страха, парень? — крикнул Ермак. — И убивать для тебя удовольствие, да?

— Убивать ужасно, Ермак Тимофеевич! — сказала Марина и поставила пику с вымпелом в стремя. Теперь она походила на казацкую Жанну д'Арк... но кто здесь знал о сожжённой девушки из Домреми? — Я сделал это, чтобы защитить Мушкова и себя! Я ненавижу войну!

— Мы сражаемся за христианство! — мрачно сказал Ермак.

— Я знаю. — Она рассмеялась, и Ермак подумал: «Он так похож на девицу! Борис слишком красив для мужчины... Неудивительно, что у некоторых при взгляде на него мелькают странные мысли». На её щеках заиграли ямочки. — Казаку не стыдно врать...