Выбрать главу

— Я должен всё обдумать. — Ермак отвернулся от стола с картой. — Я не знаю, как сказать казакам, что они не поедут в Сибирь верхом.

— Тогда я сам им объясню, — сказал Никита.

— Попробуй, господин хороший. — Ермак злорадно усмехнулся. — Они разорвут тебя на куски, как курёнка! Казак без лошади — не человек.

Мушкова просиял.

— Ты слышала, — прошептал он Марине, — казаки тоже люди.

— С этим можно поспорить, — прошептала она в ответ. — Обсудим это позже, медвежонок.

Мушков вздохнул, подошёл к Ермаку и сказал довольно громко:

— Ермак Тимофеевич, я за то, чтобы вернуться на Дон, но сначала нужно разорить Орёл. Нас обманули!

Строгановы затаили дыхание. Сейчас всё решится... Они знали, что тысяча хорошо подготовленных всадников в состоянии разорить их торговую империю.

— Никита прав, — нехотя произнёс Ермак. Ему трудно было признать ошибочность своего первоначального мнения. — Мы можем добраться до Сибири только по рекам! С лошадьми мы не пройдём через горы, через Урал... Это непроходимый заслон из скал!

— Бог поможет! — смиренно сказал Семён. — Вы пойдёте в неизведанную страну с изображением Бога и святых на знамёнах.

— А добыча? — упрямо спросил Мушков.

— Всё, что вы сможете унести! — Семён Строганов молитвенно сложил руки. — Ваше оснащение, какого нет даже у царского войска, стоило нам двадцать тысяч золотых рублей! Вы самая лучшая армия в мире!

Глава седьмая

Потребовалось две недели, чтобы люди Ермака примирились с тем, что не поедут в Сибирь верхом. Они стояли на берегу Камы, рассматривали широкие, плоские и лёгкие струги и проклинали Строгановых. Ермак попробовал переносить струги на шестах, положенных на плечи, и выяснилось, что лучше всего это делать, когда все, кто нёс струг, были одного роста и шли в ногу. Тогда лодка раскачивалась меньше всего. Казаки стали возмущаться, когда Ермак заставлял их так ходить.

Люпин тоже готовился к отъезду. Надо было как-то убедить казаков, что он должен идти вместе с ними. В походе без лошадей коновал не нужен! Тогда он сказал, что может лечить и людей. А в каком военном походе не нужен лекарь? Но больше всех был занят поп Кулаков, он даже похудел. Прилежные строгановские швеи приносили ему знамёна с изображениями святых, Богоматери и Христа. Шедевры вышивки, стежок за стежком, над которыми пролито немало слёз. Но слёзы лились не из-за тяжёлой работы, а из-за казаков, которые тайком пробирались в амбары и дома и обучали швей собственному искусству. За полтора года они протоптали сотни тайных троп к цели. А по воскресеньям поп отпускал грехи...

Священник принимал готовые знамёна, окидывал их и белошвеек строгим взглядом и, если ему очень нравилось знамя или швея, немедленно благословлял то и другое. Священнику приходилось тяжко, и он даже пожаловался Ермаку, что Строгановы изготовили больше вышитых знамён, чем мужчин в войске. Их будет просто некому нести.

— По одному знамени на каждую полусотню! — приказал Ермак. — Мы сражаемся во имя христианского мира, батюшка.

— О Боже! — Поп воздел руки, взъерошил бороду и покинул дом Ермака. За целый день он не благословил ни одного знамени, лишь сидел на берегу Камы. На следующий день, когда открылась дверь церкви и в неё вошли семь прекрасных юных швей с семью знамёнами, он поднял глаза к небу.

— Господи... — сказал он. — Я знаю, что должен стать мучеником! Укрепи моё тело и дух!

У Мушкова и Марины тоже возникли некоторые трудности. Несмотря на то, что он любил Марину, а может, именно поэтому, Мушков сказал ей вопреки здравому смыслу:

— Ты останешься здесь! Ты не пойдёшь с нами в Сибирь! Я не позволю!

И она ответила так же твердо:

— Я ординарец Ермака. Кроме того, ты ведь едешь?

— Я же казак! — воскликнул Иван Матвеевич.

Он не должен был этого говорить. Марина засмеялась, ямочки на щеках затанцевали, голубые глаза заблестели. Мушков понял, почему она засмеялась, и стиснул зубы.

— Ты ведь против убийств! — воскликнул он. — А мы идём туда, чтобы убивать!

— Я знаю, Мушков. Поэтому я еду с тобой. Я не хочу, чтобы тебя убили!

— Ты станешь каждый раз выбивать меня из седла?

— Если не будет другой возможности, то да, старичок.

— И мне нельзя брать добычу?

— Ни одного истоптанного башмака, который тебе не принадлежит!

— Будь проклята эта Новая Опочка! — не выдержал Мушков и потряс кулаками.

— Слишком поздно! Вы сожгли её, и ты забрал меня. Я стала твоей добычей! — Марина рассмеялась и так изящно, и грациозно повернулась, что сердце Ивана сжалось. — Теперь ты должен таскать свою добычу за собой, дорогой мой Ванечка! От некоторых болезней нет лечения. Любовь — одна из них.