— Он меня ненавидит, Ермак... — сказал Мушков. — Возможно, я недостаточно его колотил. Парней вроде него можно чему-то научить только тумаками.
— Возвращаемся. — Ермак посмотрел на сверкающий снег. — Кто принесёт мне голову кучера, тот получит десять рублей! — Он подошёл к саням и взял в руки поводья. — Кто-нибудь знает, как править оленями?
— Я сяду на среднего оленя и поскачу на нём! — сказала Марина. — Думаю, что справлюсь.
— Нет, я! — возразил Мушков. — Ермак Тимофеевич, парнишка сильно замёрз. Он не выдержит скачки и превратится в ледышку, пока мы вернёмся! Его надо закутать в мех и согреть! Какая польза от замороженного парня, Ермак?
— Я поскачу! — настояла Марина и взобралась на спину оленя. — Мушков для этого не подходит! И вообще, пусть закроет рот, а то кишки простудит!
Ермак громко рассмеялся. Он достал из саней самый пушистый мех и набросил его на плечи Марины. Мушков обошёл вокруг оленя, глядя на Марину умоляющим взглядоми, размышляя при этом, чем же так её рассердил.
Ничего не понимая, он сел в сани рядом с Ермаком и посмотрел на Марину, которая звонким голосом подала команду к отъезду. Олени взялись за дело, и сани с хрустом заскользили по затвердевшему снегу.
Сани со стрелками последовали за ними. Мужчины смеялись, показывая друг другу добычу, и крикнули Марине:
— Ты получишь свою долю! И можешь выбрать всё, что приглянется! Шубу из чернобурки, кольца, браслеты, кинжалы с отделкой, соболиные шапки...
— Отлично! — крикнул в ответ Мушков. Им овладело злорадство. «Теперь ей придётся взять часть добычи, — подумал он, потирая руки. — Если она откажется, то её не только посчитают идиотом, но она ещё и обидит остальных. Ха-ха, у тебя будет собственная добыча, моя милая птичка! Как ты выпутаешься?»
— И не забудьте про меня! — радостно продолжил Мушков. — Кто свернул оленю шею, а? — И могучим голосом затянул песню о золотом соловье, которого казак отобрал у китайского императора.
Марина обернулась. Иван встретил её взгляд, как выстрел из мушкета. Прекратив петь, он приготовился провести ночь рядом с тёплой печкой.
Нельзя сказать, что Мушков был трусом. Нет, он был одним из самых смелых казаков Ермака. Но когда они увидели в лучах вечернего солнца Чинга-Туру и встретили первые патрули, он решил в этот день больше не встречаться с Мариной.
Сразу после того, как они остановились перед домом князя Епанчи, он направился в церковь, где на него набросился Люпин, обругал и упрекнул за то, что так рисковал жизнью Марины. Как всегда, священник был обо всём осведомлён и теперь встал на пути стрелков, чтобы забрать во имя Христа часть добычи для церкви.
— Могу я остаться у тебя? — устало спросил Мушков Люпина, садясь на стул за иконостасом.
— Почему ты не останешься с Мариночкой? — поинтересовался Люпин. — Где она? Почему не приходит? Она ранена? Я не позволю ей больше ездить с вами! Никогда больше! Я брошусь под сани!
— Она выбирает добычу, — сказал Мушков и засопел.
— Что-что? — запинаясь спросил Люпин.
— Получает свою долю. Мы забрали её у убитых, отец. Зачем им золотые кольца и браслеты? — Он посмотрел на дверь, не войдёт ли кто, и крепче упёрся ногами в пол. — Я останусь здесь, и никто меня не прогонит! Мне нужна защита церкви!
Через некоторое время вернулся священник. Ему было трудно убедить стрелков в том, что истинная вера в первую очередь предполагает пожертвование.
— Ага! — воскликнул он при виде Мушкова. — Мушков! Что ты пожертвуешь?
— Ничего! Меня обделили.
— Не ври! — рассердился поп. — Мушков всегда что-нибудь присвоит!
— Мушков! Где он теперь, батюшка? — Иван закрыл глаза и вздрогнул, услышав голос Марины перед иконостасом.
— Святой отец! — позвала она.
— Это парнишка! — довольно сказал священник. — Он молодец и приносит церкви всё, что ей нужно.
Пока священник и Люпин выходили из-за алтаря, Мушков подсмотрел в щель иконостаса. Марина получила свою долю и положила всё на ступени алтаря. Два браслета, украшенные жемчугом, кинжал в золотых ножнах с красивым орнаментом.
— Сын мой, — растроганно произнёс поп, — благословляю тебя!
Люпин заплакал от счастья, сделал Марине за спиной священника знак и молитвенно сложил руки.
— Это моя доля. — Марина указала на красивый кинжал. — А это... — она указала на украшенные жемчугом браслеты, — это пожертвование Мушкова во спасение души.
— Аллилуйя! — воскликнул Кулаков.
Иван отпрянул и от потрясения закрыл глаза. «Я женюсь на ней и буду жить как крестьянин, — подумал он. — Казак такое не выдержит!»