— Где Мушков? — услышал он звонкий голос Марины. — За иконостасом? Приведи его, батюшка! Он нужен мне для одного дела.
Вздохнув, Мушков встал и вышел из-за иконостаса. Священник рассматривал браслеты и цокал языком.
— Пойдём со мной! — сказала Марина и потянула Мушкова за обмякшую руку через дверной проём церкви. Люпин шёл рядом с ними и говорил, как счастлив оттого, что не произошло ничего плохого, но они, похоже, его уже не слышали.
Когда за ними закрылась дверь церкви, Марина встала перед Мушковым. Она стояла к нему очень близко, её глаза блестели.
— Чего ты хочешь, Марина?
— Я люблю тебя, мой большой медведь, — тихо сказала она. — Я люблю тебя и теперь знаю, что скоро стану твоей женой...
Затем она убежала и исчезла в ночи, оставив сгорающего изнутри Мушкова в одиночестве.
Ночью Мушков ждал возвращения Марины, но она не приходила. Измученный любовью и страхом, он пошёл к дому князя Епанчи и зашёл к Ермаку, когда услышал на улице приближающиеся голоса бродивших по городу казаков.
С Ермаком разговаривать не было смысла. Тот занимался маленькой сладострастной татаркой, визжащей от удовольствия, хотя голова Ермака Тимофеевича всё ещё гудела после падения с саней. Ноги у него болели, и каждое напряжение, даже любовное, доставляло ему неприятности. Если сейчас побеспокоить его вопросом, куда делся Борис, можно получить по шее.
«Марина, должно быть, куда-то спряталась, — подумал Мушков. — Она, может быть, спит сейчас где-то в другом доме, среди сотни мужчин, или лежит, завернувшись в мех, в пустой юрте, как бездомная собака. Но почему она убежала? Святой Николай Чудотворец, почему она оставила меня одного?»
Уже глубокой ночью Мушков пришёл в церковь, чтобы поговорить с Кулаковым о своей печали. Поп лежал на кушетке, на которой когда-то отдыхал мулла, и громогласно храпел. Рядом с ним лежала полногрудая женщина, лениво посмотревшая на Мушкова, потом отвернулась и продолжила спать.
«Как мне одиноко! — с грустью подумал Мушков. — Никто мне не поможет. Не с кем поговорить о моих чувствах».
Он бродил по просторной церкви и пустому подвалу и, наконец, нашёл Люпина. Тот разместился в сокровищнице и ещё не спал. Мушков окинул взглядом разложенную добычу, оценил золотые и серебряные предметы, меха и ткани на несколько тысяч рублей, вздохнул и сел рядом с Люпиным.
— Несчастный я человек, отец, — сказал он. — Твоя дочь разбивает моё сердце.
— Ты говоришь это уже почти два года, Мушков. — Люпин сдёрнул большое одеяло из волчьей шкуры, скинул его на пол и осторожно, как несушка на яйца, сел рядом с Мушковым.
— Марина убежала! — вздохнул Мушков. — Сказала мне: «Я скоро стану твоей женой», убежала и исчезла. Неужели я должен прочесать все юрты, чтобы её найти?
— Бесполезно. Ты её не найдёшь.
— Она никогда не говорила, что любит меня. Сегодня сказала в первый раз.
— Много шума из ничего.
— Что у тебя за дочь, отец! Прыгнула на спину оленя и спасла нам жизнь. Ермак сделал её своим братом. Ах, Александр Григорьевич! — Мушков всплеснул руками. — Если он узнает, что Борис — девушка... — мне и впрямь придётся решать: убить Ермака или отдать ему Мариночку.
— И как ты поступишь?
— Наверное, убью Ермака! — глухо произнёс Мушков. — Теперь я это знаю. Боже мой, как мне тяжело!
— Я по-прежнему советую тебе бежать отсюда! — сказал Люпин после недолгого молчания. — Дорога через Урал теперь стала легче. Вы могли бы ехать от станции к станции, оборудованные нами...
— Казак никогда не оставлит своё войско! — твердо сказал Мушков.
— Тогда забудь, что ты казак!
— И кем я тогда стану?
— Мужем Марины...
— Я не знаю что делать, отец.
Мушков вскочил.
Люпин быстро поправил одеяло и опустил его ещё ниже так, что теперь нельзя было заглянуть под кровать.
Мушков ходил взад-вперёд, теребил волосы и вёл себя, как блаженный, которым прощают всё, потому что с виду они похожи на людей, но думают и говорят так, будто упали с неба.
— Мне нужно поговорить с Мариной — прямо сейчас! — наконец произнёс Мушков.
— Завтра она к тебе вернётся, — предрёк Люпин.
— Весной произойдёт большое сражение...
— К этому времени вы оба должны быть за Уралом! — Люпин наклонился вперёд. — Говорят, Кучум выставит на Тоболе десять тысяч всадников. А Марина должна быть со знаменем впереди, рядом с Ермаком! Мне становится страшно, как только я подумаю об этом.
— И не говори, отец. — Мушков прислонился к стене. — Я дрожу от одной мысли об этом.
— Однако без тебя она не вернётся. Если останешься с Ермаком, она будет рядом с тобой, даже когда вы окажетесь перед десятью тысячами дьяволов. Как можно так любить человека? Немыслимо!