— Я войду! — крикнул Мушков.
— Нет! — ответил заботливый отец. — Лучше делай, что я сказал!
Как только воду вскипятили и принесли, Мушков постучал в дверь.
— Воду принесли! Александр Григорьевич, дай только взглянуть на малого...
— Прочь от двери! — Люпин отодвинул в сторону сундук, открыл дверь и занёс два кожаных ведра в комнату. В одном от воды шёл пар. Ермак принёс охапку платков и тканей, из которых татарки шили себе нижние юбки.
— Как у него дела? — тихо спросил Ермак. В отличие от обезумевшего Мушкова он вёл себя благоразумно и рассудительно.
Атаман понимал, что никто не может распоряжаться своей судьбой. Можно жить свободно, как орёл... Но однажды всё заканчивается, и этого не предугадать.
— Ничего нельзя сказать, — ответил Люпин, быстро закрывая дверь. — В этой борьбе мне никто не поможет.
Весь день и всю следующую ночь Люпин сидел у кровати Марины, заворачивал её в горячие ткани от живота до горла и в холодные — вокруг икр и ступней, чтобы сбить температуру.
Мушков и Ермак заботились о воде, а вечером Ермак казнил кучера-остяка, который вёз их навстречу татарам — патруль обнаружил его в землянке на берегу Туры.
Ермак приказал установить железные котлы для приготовления еды на большие костры и кипятить в них воду. Ночью появился Кулаков.
— Он уже умер? — спросил поп Мушкова, сидевшего на табуретке перед закрытой дверью в ожидании приказов Люпина. — Его уже можно отпевать?
— Я тебе башку оторву! — прорычал Мушков. — Иди спать, и хоть раз без бабы!
Священник поднял руку, перекрестил Мушкова и ударил кулаком по лбу.
— Учись почтению, сын мой! — сказал он, когда Мушков вскочил. — Мне нужен Александр Григорьевич.
— Он лечит Бориса.
— Он всё равно мне нужен! — Священник сжал кулаки. — Он церковный служка или нет? Он подчиняется мне или тебе? У Бориса болезнь лёгких, и лучше сразу его задушить!
То, что сделал Мушков не искупит ни тысяча молитв, ни десять тысяч лет чистилища: он ударил священника в нос, пинками выгнал из дома и гнал по снежному насту до самой церкви.
Ранним утром следующего дня Люпин, пошатываясь, вышел из комнаты. Он выглядел измотанным и ухватился за Мушкова. Его глаза покраснели и слезились от усталости и изнеможения.
— Жар спал... — пробормотал он, склонив голову к широкой груди Мушкова. — И в лёгких больше нет свиста. Пора помолиться...
— Иди к священнику один, отец, — подавленно сказал Мушков. — Он меня не послушает.
— Нет! Иди ты! Я останусь с Мариночкой. — Люпин подтолкнул Мушкова. — Возвращайся с благословением...
Со смешанными чувствами Мушков вошёл в церковь. Услышав шаги, Кулаков появился из-за иконостаса и уставился на Мушкова.
Тот опустился на колени и склонил голову.
— Мы его вылечим, святой отец! — начал он, еле ворочая языком. — Люпин сбил жар. Теперь нужна Божья помощь... Я пришёл за благословением.
— Христос Спаситель всегда с тобой, Мушков! — пробасил священник. Он подошёл ближе, встал перед стоящим на коленях Мушковым и широко расставил ноги. Мушков в ожидании смотрел на него.
Поп размахнулся и ударил. Мушков не сопротивлялся. Ему надо выдержать всё и получить благословение. Скатившись вниз на три ступеньки, он думал лишь одно: «Мариночка, я всё стерплю ради тебя! Марина, поправляйся! Я люблю тебя...»
После нескольких увесистых ударов Кулаков успокоился, дал своё благословение и даже помог Мушкову подняться, выпроводив из церкви. С подбитым глазом, распухшими губами и синяком Мушков появился в доме князя Епанчи и постучал в дверь.
— Я получил благословение, отец! — выговорил он с трудом.
— Заходи...
Пошатываясь, Мушков вошёл. Марина спала, по шею обёрнутая тряпками. «Теперь она не умрёт...» — с радостью подумал Иван.
Люпин с ужасом посмотрел на него, всё понял и решил отомстить священнику.
— Можно... можно я её поцелую? — пробормотал Мушков, опустившись на колени перед кроватью.
— Можно.
— Спасибо, отец.
Мушков наклонился и поцеловал Марину в закрытые глаза. Когда он выпрямился, ему показалось, что она улыбнулась во сне.
Свершилось чудо. Марина выжила и через полтора месяца встала на ноги. При поддержке Мушковым, а вернее, повиснув на нём, она сделала первые шаги. Ермак приказал приготовить праздничный обед. Все эти недели Люпин сидел у кровати дочери, чтобы ни у кого не было возможности узнать, кто молодой ординарец на самом деле.
Прежде чем Марине встала, Мушков обрезал ей волосы, и потому внешне она не изменилась, только похудела и стала ещё более изящной.