— На север! — заревело пятьсот сорок глоток.
Деревню Благодарную накрыло огромное облако пыли.
Последним из деревни выехал священник. Он закрыл церковь и прикрепил на дверь бумажку с надписью: «Закрыто по воле Бога!» Но никто в деревне не смог бы её прочитать.
Казачий переход длительностью несколько недель — это не просто обычный переезд людей и лошадей в другое место. Путь от Дона до Камы длинный, и ни один истинный казак не проедет по нему без разбоя. «Прокормиться землёй...», — называл это Ермак.
Деревни, через которые они проезжали, оставались позади опустошёнными и с опозоренными женщинами и девушками. Сопротивляться бесполезно, что-то прятать опасно, убегать тщетно. Набег пятисот сорока казаков — как природное бедствие, которое следует пережить, словно налёт саранчи. О нём можно только предупредить.
Поэтому впереди армии Ермака по большой дуге скакали гонцы, избегая встречи с казаками и предупреждая лежащие на пути деревни.
И так до деревни Новая Опочка. Она лежала в верховье Волги и управлялась деревенским старостой Александром Григорьевичем Люпиным.
Люпин был хоть и не сильным человеком, но достаточно храбрым. Когда к нему прискакали гонцы из последней разграбленной Ермаком деревни, он поднял тревогу.
Собрав мужчин и женщин, он вооружил их палками, железными прутьями, вилами — чем только можно. Кроме того, он решил организовать засаду: половину людей спрятал на берегу Волги. Они должны были напасть с тыла, когда начнётся стычка. Казаки не смогут быстро развернуть лошадей, если их зажмут с двух сторон.
Новая Опочка.
Позже, когда Иван Матвеевич Мушков вспоминал об этой деревне, он говорил, что её создал дьявол, но Бог, должно быть, накрыл покрывалом. «Нам следовало обойти её стороной, — говорил он позже. — Когда я увидел толпу крестьян, то понял — ничего хорошего не жди».
Так и случилось. Ехавшие впереди Ермак и Мушков посмотрели на стоящих на пути людей скорее с издёвкой, чем с беспокойством.
— Сейчас они получат! — весело сказал Мушков, придерживая лошадь.
Казаки остановились и расхохотались. Рёв полутысячи глоток пролетел над тихой землёй и смелыми крестьянами.
— Только не обосритесь! — процедил сквозь зубы Люпин. — Сейчас вы смеётесь, но через несколько минут застонете...
— Этих глупцов можно пощадить, — сказал Мушков, вытирая выступившие от смеха слезы. — Как думаешь, Ермак?
— Ни за что! — Ермак вздёрнул подбородок. Затем вынул саблю и поднял её.
— Сейчас начнётся! — глухим голосом сказал Люпин крестьянам. — Братья, будем защищаться!
Казаки пошли на штурм. Воздух наполнился страшным криком. От испуга жители Новой Опочки побросали оружие и разбежались врассыпную. На дороге остался стоять только Люпин, и Ермак, промчавшись мимо него, лишь задел его лошадью. Староста покатился по земле и упал в канаву, отчего пронёсшиеся над ним две тысячи лошадиных копыт его не растоптали.
Через полчаса деревня полыхала. Прежде чем бросить в дом охапки горящей соломы, казаки выносили меха и мешки с зерном, дешёвые украшения и копчёное мясо, бочки с огурцами и квашеной капустой. Желающие охотились на женщин.
Мушков рыскал по деревне и искал девушку по вкусу. Перед домом с резной дверью он, наконец, её нашёл — худощавое белокурое создание вышло ему навстречу с поленом и молча ударило его по голове. Мушков настолько этому поразился, что пропустил и второй удар, но от третьего уклонился. Схватив маленькую дикую кошку за шею, он потащил её в сад и с силой встряхнул. Девушка царапалась и кусалась, пнула ногой в пах и боднула головой в грудь. Ей удалось освободиться и побежать, но Мушков в три прыжка догнал её и поймал, как ловят убегающую курицу.
Вцепившись друг в друга, они покатились по земле, уткнулись в забор сада и остановились. Лежа сверху, Мушков прижал девушку обеими руками к земле. Вдруг он почувствовал под руками молодую, ещё не зрелую грудь. Девушка смотрела на него большими голубыми глазами. В них не было страха, только дикая решимость.
— Убей меня! — тихо сказала она. — Сначала убей. Если ты этого не сделаешь, я сама убью себя...
— Меня зовут Иван… — неожиданно сказал он.
До конца своих дней он не мог объяснить, почему тогда так сказал. Ему просто нужно было что-то сделать, глядя ей в глаза.
И она ответила:
— Я — Марина, дочь Александра Люпина...
— Марина... — Мушков ослабил хватку. Вокруг полыхал пожар, кричали женщины и весело смеялись казаки. Ржали лошади. — Я возьму тебя с собой! — вдруг сказал он.
— Нет! — закричала она.