Тем временем Мушков и Марина добрались до небольшой укреплённой станции на Туре. Лошади шатались от усталости. Станция состояла из трёх деревянных изб, обнесённых забором из толстых брёвен: торговый пост, охотничий склад и — как же иначе — церквушка с молодым священником. Он выполнял основную работу в этой местности: проповедовал остякам и татарам веру Христову, показывал им красочные иконы святых, обещал вечную жизнь, которую они представляли не так, как говорила церковь, и усердно крестил, удивляясь их готовности. Остяки просто верили, что после окропления святой водой становятся бессмертными, и поэтому торопились креститься, но священник не вникал в суть происходящего. А когда с наступлением оттепели умерли девять некрещёных, но выжили все, кого священник окропил святой водой, новая вера была признана обладающей волшебной силой.
Мушков в одиночку проехал через ворота, чтобы проверить, кто находится на маленькой станции. Охотники разъехались, чиновники Строгановых его не знали и смотрели как на простого казака, торговать с которым не было смысла: больше потеряешь, чем приобретёшь.
Таким образом, осторожничавшего Мушкова дружелюбно приветствовал лишь священник.
— Ты ведь Иван Матвеевич? — воскликнул он, взмахнув руками. — Лучший друг Ермака? Брат, что ты здесь делаешь? Только не говори, что ты один в живых остался!
— Со мной ещё один казак, — сказал Мушков. — Борис.
— Ординарец? Тот весёлый парнишка? Что случилось?
— Мы едем с тайной миссией к Строгановым, — сказал Мушков, у которого возникла хорошая идея. — У Ермака всё в порядке. Мы одержали большую победу, и теперь армия плывёт по Тоболу до Иртыша, а затем до Кашлыка! У тебя есть какие-нибудь новости, отче?
— Дай я тебя обниму! — Священник был тронут. — И здесь всё идёт хорошо! Христианство — целительный бальзам для язычников.
Мушков вернулся и позвал Марину. Она спешилась и вела измученных лошадей за поводья.
— Спокойное место! — сказал Мушков. — Я видел здесь лошадей. Они принадлежат церкви, а поскольку церковь должна помогать людям, мы их и возьмём! Может, сразу поменять лошадей и скакать дальше?
— Я должна поспать, Иванушка, — сказала Марина, прислонившись к вздрагивающей лошади. Глаза у неё запали, лицо осунулось и посерело от степной пыли. — Часа два-три, не больше! Можно?
— Мы ехали быстро, так что можем и отдохнуть.
Мушков обнял Марину и почти занёс внутрь. Священник выбежал им навстречу, трижды поцеловал Марину в запылённые щёки, заверяя, что рад видеть лучших друзей Ермака у себя в гостях, не зная ещё, что они хотят увести у него лошадей.
В хижине, служившей одновременно гостиной, спальней и церковью, у каменной печи стояла остячка и готовила щи. Она была первой крещёной, вдовой, её мужа убили казаки, когда основывали станцию.
— Рассказывайте... — сказал священник, когда Мушков и Марина поели и выпили освежающего местного сбитня. — Как дела у Олега Васильевича?
— Через двадцать лет в Сибири будет целая армия из детей Кулакова! — весело воскликнул Мушков. Выпитый натощак сбитень вернул его в старые, великолепные казацкие времена. На некоторое время он увлёкся и сочинил историю о неслыханном мужском достоинстве Кулакова, при одном взгляде на него у любой женщины выступали слёзы. Только когда Марина стукнула его под столом по голени, он хмыкнул, взглянул на неё и сказал со смущённой улыбкой: — Давай не будем об этом, отче. С нами за столом неопытный парень. Эх, какие вкусные у тебя щи!
После вечерней молитвы, когда на станцию пришли несколько остяков, принёсшие священнику продукты и получившие благословение — на вечную жизнь! — ворота закрыли, и все легли спать.
Марина сразу же уснула. Мушков лёг рядом и нащупал под одеялом её руку. Она раскрылась, но когда Мушков снова укрыл её, ровно задышала и забыла про всё на свете. Когда священник захрапел, тихонько посвистывая, не так громко, как Олег Васильевич, Мушков осторожно положил руку ей на грудь. Какое это было блаженство, вот так заснуть.
Ночью их разбудил стук в ворота и робкий голос:
— Откройте! У вас уши заложило? Откройте!
Молодой священник проснулся первым, вышел, посмотрел в щель в воротах и узнал в измученном старике, стоявшем снаружи, Александра Григорьевича Люпина.
— Чудеса не прекращаются! — воскликнул священник, отворив ворота. Он обнял Люпина и впустил в лагерь. — Тень Олега Васильевича! Ты тоже с секретной миссией в Россию? Может быть, в Успенск к епископу?