Первое её дежурство проходило спокойно, но неожиданно через некоторое время приехал главврач с профессором мединститута, у которого когда — то училась Таня. А ещё через некоторое время примчался запыхавшийся Лёша Поспелов, её бывший сокурсник, а ныне заведующий хирургическим отделением.
— В какой палате лежит Марина Солдатенкова? — спросил главврач, и Таня повела их в палату к Марине, докладывая по дороге о состоянии больной и показывая рентгенограммы ноги, руки и позвоночника.
— Надо срочно перевести девочку в 411—ю палату, — распорядился главврач. — И необходимо проверить работает ли там телефон.
Эта суета удивила Таня, и она потихоньку спросила у Поспелова:
— Лёша, а чья родственница эта девочка?
— Танюша, я не знаю, но Постников распорядился уделить девочке максимальное внимание и обеспечить ей полный комфорт.
Таня не знала, кто такой Постников, хотя уже где — то слышала эту фамилию. Телевизор в палате 411 не работал, поэтому вскоре появился какой — то человек и заменил его. Потом появился другой человек и заменил телефонный аппарат новым, более модным. Эта суета раздражала Таню и напоминала ей советские времена. Но девочка не виновата, она спала, не подозревая о том, что проснётся в другой палате, где будет лежать одна и ни с кем не сможет перемолвиться хоть словом. В палатах, где лежит несколько человек, можно пообщаться, о чём — то поспорить, если, конечно, пациенты не испытывают друг к другу антипатию.
Таня, когда работала здесь раньше, старалась так комплектовать палаты, чтобы люди были примерно одинакового возраста и имели примерно равный образовательный уровень. Это не всегда получалось, но она, во всяком случае, к этому стремилась, понимая большое значение общения. А в этой одиночной палате общаться можно только с телевизором и телефоном, а человеческого общения нет. Но родственникам девочки виднее.
Она уже хотела выйти из палаты, но вдруг зазвонил телефон, и Таня взяла трубку.
— Матрёна, как дела, как настроение? — услышала она в трубке бодрый мужской голос и спросила недоуменно:
— Вы куда звоните?
— В больницу звоню. В этой палате лежит Солдатенкова?
— Да, в этой. Только она не Матрёна, а Марина. А кто, собственно звонит?
— Климов звонит.
— И что вам, господин Климов, нужно?
— Хочу с Мариной поговорить. А вы кто такая?
— Я дежурный врач.
— А фамилия, имя, отчество у дежурного врача есть?
— Да, есть. Моя фамилия Никонова, Татьяна Петровна. Но вынуждена вас огорчить, господин Климов: Марина спит, и будет спать до завтрашнего утра. Поэтому извольте сегодня больше сюда не звонить.
— Слушаюсь! Позвоню завтра утром. Один вопрос, Татьяна Петровна: в палате видеодвойка или просто телевизор?
— Ну, у вас и претензии! Скажите спасибо, что телефон и телевизор есть. А вы, собственно кем приходитесь девочке?
— Ну, я её знакомый, можно так сказать.
— Это хорошо, что вы заботитесь о своих знакомых, но звоните только завтра.
"Хороший, видимо, знакомый, если толком не знает, как девочку зовут!", — подумала Таня и положила трубку. Звонивший таким тоном сказал "Климов", что можно подумать, что все должны знать, кто такой Климов. "Совсем как Шиманский!", — вспомнила она старый с бородой анекдот и улыбнулась. И, главное, какой дурацкий вопрос: есть ли в палате видеодвойка или просто телевизор? Мужик должно быть на подпитии, вот и не адекватен.
Она подошла к Марине и поправила одеяло. Девочка безмятежно спала и Таня отметила, что у неё красивые бровки — стрелочки и симпатичный небольшой носик, около которого разбросаны веснушки. Если она тоже первокурсница, как Митя, то он мог её видеть, а возможно даже знает. Почему бы ему ни встречаться с такими девочками, вместо того, чтобы гулять с какой — то стервой?
Она почему — то сразу поверила Алёне, и не сомневалась, что Митя связался со стервой. Сколько угодно есть примеров того, как разбитные девки ловят себе хороших парней, и потом те с ними мучаются. Ведь именно в таких парах бывают ранние и скоропостижные браки, а потом через пару лет разбегаются под брызги шампанского. А если ещё и дети появляются, то вообще беда. В то время как такие симпатичные и хорошие девочки, как эта Марина, не могут ни с кем познакомиться из — за своей застенчивости.
Таня снова поправила одеяло, выключила ночничок и вышла из палаты. Настроение было безоблачное — дежурство ей напомнила прежние годы работы здесь. Как это не странно, она всегда любила дежурить в выходные дни, когда никто из коллег её не дёргает, и она чувствует себя хозяйкой отделения. Она шла по коридору, напевая что — то про себя, когда к ней подбежала молоденькая дежурная медсестра.
— Татьяна Петровна, в 407—й палате больные распивают бутылку. Я говорю, чтобы они прекратили, а они смеются и мне наливают!
— И что они наливают?
— Водку! Представляете?!
— Водку не только представляю, но неоднократно употребляла, — засмеялась Таня. — Не волнуйся, сейчас мы наведём порядок в палате, главное, чтобы к этому времени они уже всё успели выпить.
Сообщение медсестры о распитии спиртных напитков в палате 407—й напомнило ей, что назавтра они с Андрюшей приглашены на дачу к Мельниковым на шашлыки и утром после дежурства её должны забрать прямо из больницы. На шашлыки обещали приехать Лера и Анатолий. Несмотря на то, что у Леры завтра вечером спектакль, она всё равно захотела приехать и немного с ними подурачиться.
Детей не будет: Митя отказался ехать, Алёна тоже решила не ехать и пойти к Насте. А Яночка, узнав, что ни Мити, ни Алёны не будет, решила остаться дома. И это хорошо, потому что можно расслабиться и не следить за тем, что необходимо всё время подавать детям пример поведения. Она сделала строгое лицо и вошла в палату 407 — следовало навести порядок, потому что бутылку к этому времени больные должны были уже выпить.
Глава 36. На даче у Мельниковых
На даче у Мельниковых дым стоял коромыслом — мурлыкал магнитофон, Виктор жарил шашлыки, женщины нарезали овощной салат, а Кудрявцев и Никонов сидели на веранде и, подтягивая из маленьких рюмочек крымский коньяк "Коктебель", тихо беседовали.
— Ты неправ, Андрей, повторяя тезисы "правозащитников", — говорил Кудрявцев, грея в руках рюмку. — Я не знаю, чьи права они защищают, но российские СМИ устроили буквально антивоенную истерию, искажая одни факты, передёргивая другие и замалчивая третьи.
— Я что — то похожее уже слышал. Но то было: "Ты неправ, Борис!". Не мог бы ты популярно просветить меня насчёт замалчиваемых фактов?
— Ты зря иронизируешь. Совсем недавно, в июле, на заседании Конституционного Суда Шахрай заявил, что в Чечне имеет место этническая чистка. Однако в федеральной прессе это сообщение осталось незамеченной из — за поднятой в прессе истеричной антивоенной компании. И, кроме того, власть не решается широко озвучить эту проблему. Между тем, в Чечне реально идёт геноцид русского народа, десятки тысяч русских бегут оттуда. А тех, кто не успел сбежать, зверски убивают. Этнические чеченцы захватывают квартиры нечеченцев, в лучшем случае выгоняя их на улицу. Замалчивается проблема рабства в республике. Уже с середины 80—х годов многие чеченские тейпы обзаводились русскими рабами и сейчас количество рабов в независимой Ичкерии не поддается точному определению. Ориентировочно их количество оценивается в 70 тысяч человек. Содержат их в подвалах и ямах, используемых, как домашняя тюрьма.
— Я думаю, эти факты, мягко говоря, не совсем соответствуют действительности. Иначе правозащитники не молчали бы, а кричали об этом на весь мир.
— Но вот фаты есть, а они не кричат. Вернее кричат, но не о том. Некоторые, так называемые, "правозащитные" организации представляют собой не более чем своеобразный бизнес, поэтому они не слишком разборчивы в выборе источников финансирования. А ведь известно: кто платит, тот и музыку заказывает. Такие, с позволения сказать, правозащитники, прежде всего, пекутся о правах мятежников и террористов, а за это получают зарубежные премии и почетные командировки. Озабоченные благополучием бандитов, они подыгрывают Дудаеву, а заодно и "мировому общественному мнению", всегда имеющему антироссийскую направленность.