— У мамы есть приятельница, заместитель генерального директора одной крупной компании. Я у неё узнаю, может ли она меня устроить. Хотя скоро уже каникулы заканчиваются. Как жаль, что я тебя раньше не встретила!
Они обменивались новостями, но через несколько остановок Юле надо было уже выходить, что она сделала с сожалением. Встреча с Алёной помогла ей взглянуть на себя со стороны, обрести в себе уверенность, поэтому шла она домой в приподнятом настроении.
В школе точно ничего не знают о ней, о её приключениях, иначе слухи обязательно достигли бы Алёны. Следовательно, можно не опасаться встречи с бывшими одноклассниками, и Юля впервые за долгие месяцы не чувствовала свою ущербность. Она шла по улице, улыбаясь прохожим, а, войдя в квартиру, запела от полноты чувств и начала переодеваться.
Надела фартук, в котором собиралась красить двери, открыла банку с краской и вдруг услышала, что хлопнула входная дверь. "Мама", — подумала она и сердце у неё упало. К вечно пьяной матери она испытывала ненависть, смешанную с жалостью. Ещё были живы воспоминания детства, но она винила мать в том, что произошло, в том, что она настолько опустилась, что связалась с бичами.
Юля выскочила в прихожую, чтобы выгнать мать, потерявшую человеческий облик и замерла от ужаса — навстречу ей двигались два негодяя, изнасиловавшие её этой весною. Она вскрикнула, метнулась в комнату, и, распахнув окно, стала звать на помощь. Пока один из пришедших закрывал входную дверь на ключ, второй бросился к Юле. Он уже хотел её схватить, но она увернулась и продолжала кричать.
— Да что ты кричишь, как резанная, сучка! Тебя что режут?
Он повернулся к ней спиной, пытался закрыть окно и Юля, потеряв от страха голову, схватила его за ноги и рванула вверх. Тот выпорхнул из окна, успев в последнюю секунду схватиться за угол рамы. Но удержаться не смог и с отчаянным криком полетел вниз с шестого этажа на асфальт. Послышался глухой удар шмякнувшегося об асфальт тяжелого тела и крик затих. Второй вбежал на крик собутыльника в комнату и застыл потрясенный.
— Ты что наделала? Ты же убила его! — с ужасом произнес он, а Юля рванулась на кухню за ножом. Она была готова защищаться до последнего, даже ценой собственной жизни, но в это момент в двери квартиры начали стучать, и какой — то голос потребовал:
— Милиция! Немедленно откройте дверь, иначе сейчас вызову ОМОН!
Юля, не выпуская нож из рук, побежала в прихожую открывать дверь, но дверь была закрыта на ключ, а ключ один из гостей забрал. Она вспомнила о своих ключах и, найдя их, дрожащими руками открыла, наконец — то, дверь. В квартиру ворвались участковый и несколько соседей. Увидев Юлю в фартуке и с ножом в руках, одна из соседок обняла её и увела на кухню.
— Успокойся, деточка, — сказала она. — Участковый разберется. Они что, подрались? Ты так кричала, что всполошила весь дом.
Юля не могла говорить, её трясло, и она разрыдалась на плече у соседки. Та обняла ею и гладила по голове, успокаивая. Участковый заглянул на кухню и спросил:
— Юля, они тебе ничего не сделали? Как они попали в квартиру? Из — за чего они подрались?
— Да это приятели её матери. Видимо, у них были ключи. Ты же им не открывала? — спросила соседка, прижимая её к себе.
Юля, всхлипывая, покачала головой.
— Видите, она в фартуке и с ножом, значит была на кухне и ничего не видела, — повернулась соседка к участковому, продолжая поглаживать Юлю. — Бедная девочка!
Участковый жалостливо посмотрел на Юлю, покачал головой и прошёл в комнату, где слесарь ЖЭКа, здоровый малый по имени Жора, охранял предполагаемого убийцу. Участковый вызвал по телефону наряд и сел писать протокол. Он понимал, что девочка сейчас не в состоянии о чём — либо свидетельствовать, да и в этом не было необходимости: всё было ясно и так. Но мужик, который, как всем было очевидно, выбросил из окна приятеля, не хотел признавать свою вину.
— Да это не я, это она его выбросила. Я вообще в это время находился в прихожей, — кричал он, но слесарь Жора поднёс ему под нос пудовый кулак и дыхнув перегаром, внушительно произнёс:
— Ты, падло, сам его выбросил, а хочешь на девочку спихнуть? Я тебе вывеску вот этим кулаком попорчу, ты у меня, гад, кровью умоешься.
— Только не трогай его, Жора. Пусть с ним в райотделе разбираются, — быстро вмешался участковый, зная характер слесаря.
Жора, любимец старушек микрорайона, был постоянно подвыпивший, потому что, как он сам объяснял, работа у него такая: кто стопку понесет, кто рублями даст. Он был безотказный и всегда откликался на просьбы старушек — то мебель передвинуть, то гвоздь забить, то мешок картошки занести на этаж. Но недавно двое выпивох подрались возле расположенного недалеко пивного ларька. Продавщица кликнула проходившего мимо Жору и тот разнял дерущихся, после чего оба бойца находились в нерабочее состояние: один лишился двух зубов, а у другого оказалась сломана челюсть. Проезжавший мимо милицейский патруль задержал Жору и ему грозило по меньшей мере 15 суток, но участковый, по требованию старушек, приложил немало усилий, чтобы закрыть это дело.
Выпавший из окна едва не свалился участковому на голову, когда тот проводил с Жорой воспитательную беседу, встретив его около этого дома. Во время разговора, услышав девичий крик о помощи, они с Жорой подняли головы и увидели, как кто — то падает прямо на них. Едва успели отскочить и рядом с ними плюхнулся на асфальт какой — то мужик. Участковый был рад, что вовремя оказался на месте и задержал преступника. А то мог бы с девочкой, не дай Бог, что — то сотворить и успеть уйти. Ищи потом ветра в поле!
В дверь позвонили — это приехал милицейский патруль и задержанного увели, Оставшись одна, Юля бросилась к телефону и дрожащими руками набрала номер Грузнова.
— Дима, я человека убила, — рыдая, с трудом произнесла она.
Ей было ясно, что жизнь кончена — её посадят в тюрьму, и она больше никогда не вернётся к нормальной жизни. А ведь всего час назад казалось, что жизнь налаживается! Она плакала, не будучи в состоянии остановиться и обида на жестокую жизнь, на свою судьбу жгла ей сердце. Только что рассказывала Алёне о своих успехах и вот — стала убийцей!
— Юля, я ничего не понял. Что случилось? Ты где?
— Дома.
Что — то комом стояло у неё в груди и мешало ей говорить и, вообще, мешало дышать.
— Юля, я сейчас приеду. Никуда не уходи, — сказал Грузнов, и положил трубку.
Он только что вернулся от Дубинина и находился в плохом расположении духа. После того, как Бочаров выдвинул свою кандидатуру на пост губернатора, Дубина, как прозвали в отделе нового начальника, обрёл второе дыхание и начал снова прессовать Грузнова. Саша Титаренко, которому Дубина тоже стоял поперёк горла, предложил подставить его бандитам и обдумывал план реализации задумки. Но Грузнову такой выход претил. Он чётко понимал, что пришло время уходить из органов.
— Видишь, Саня, во что превращаются органы, — говорил Грузнов Титаренко. — Надо устраиваться в коммерческие структуры, там хоть зарплату нормальную платят.
— Уходить никогда не поздно, но мы ещё поборемся, — подмигнул ему Титаренко и Грузнов, пожав плечами, положил папки с делами в сейф.
— Будут спрашивать, скажи, поехал, мол, на свидание к агенту, — сказал Грузнов.
Он так и не понял, что случилось у Юли, но, видимо, произошло что — то серьёзное. Поэтому, отложив все дела, поехал к ней домой. Юля, открыв дверь, бросилась ему на шею и зарыдала. Успокоил он её с большим трудом, и всхлипывая, она рассказала о том, что произошло в квартире.
— Хорошо хоть, что одного только выбросила, — усмехнулся Грузнов. — А то доказывай потом, что они сами выбросились, так сказать, на брудершафт.
Юля непонимающе уставилась на него.
— Никому больше не говори, что ты его выбросила. Даже Валюше. Пусть это будет наша с тобой тайна. Версия такая — ты была на кухне, и не знаешь, что произошло. Они вошли в квартиру, начали драться, ты от испуга закричала, а потом один другого выбросил из окна. Кстати, а как они вошли? Откуда у них ключи?
— Не знаю. Возможно, мамины?