— Тимоша, я не думаю, что Зойка способна воровать. Лёха, покойный муж мой, ей доверял, хотя никогда никому не верил. Правда, люди меняются, ни в чём нельзя быть уверенным. Но мне не нравится, что она чувствует себя очень уж независимой, чуть ли не равной мне.
— Я тоже это сразу же заметил. Наглая уж очень и тебя не очень боится. А когда люди не боятся, они воруют. Это закон бытия, чтобы там не говорили грёбанные интеллектуалы. Сама видишь, как только расформировали ОБХСС, разворовали всё, что плохо и что хорошо лежало. А у тебя кто охраняет твою собственность? Ты уверена, что завтра не проснёшься нищей?
Вместе с двумя своими телохранителями они поехали в центральный офис компании, но в вестибюле произошло непредвиденное.
— Галину Борисовну мы знаем, пусть проходит, а вы, друзья, уволены, — сказал Стас телохранителям. — Больше у нас не работаете.
И, обратившись к Окуневу, показал на Толмачёва:
— Лёня, не тот ли это мужик, фото которого мы видели на вокзале, на стенде "Их разыскивает милиция".
— Да кажись тот, — задумчиво произнес Окунев, вплотную подойдя к Толмачёву и дурашливо вглядываясь ему в лицо
— Да как вы смеете, — закричала, опомнившись, Афонина. — Я вас всех уволю, я вас…
— Вызывай скорую, — скомандовал Стас Окуневу. — Снова начинается приступ. Точно, диагноз подтверждается!
— Немедленно сюда Мельникову, — вне себя кричала Афонина. — Пусть мчится на полусогнутых! Ну, я вам устрою! Считайте, что допрыгались!
Её телохранители решительно двинулись к Стасу, с намерением отодвинуть его, но из дежурной комнаты вышли два милиционера с автоматами.
— Что здесь происходит? — обратились они к Стасу.
— То, о чём нас предупреждали. Это Афонина Галина Борисовна, а эти трое привезли её, больную женщину, основательно накачав её наркотиками. И устраивают здесь шоу. Встати, вот этот мужик и есть разыскиваемый вами Толмачёв.
— Толмачёв? Где же вы, дорогой гражданин, пропадаете, когда вас так ищут? Документы есть? — спросил один из милиционеров Толмачёва.
— В чём дело, какие документы, что это ещё за цирк? — вызверился Толмачёв на милиционера. — Я первый заместитель генерального директора компании, а это владелица компании Галина Борисовна Афонина. Белены, что ли объелись? Я вас всех здесь приведу в чувство!
— Немедленно вызовите прокурора, — приказала Афонина, повернувшись к телохранителям, которые стояли за её спиной, не зная, что предпринять. — Меня не пускают на собственное предприятие! Ничего, у нас ещё действует закон!
Однако телохранители топтались на месте, прекрасно понимая, что всё происходящее здесь санкционировано Мельниковым лично. Без его приказа ни Стас, ни Окунев такое себе позволить не могли бы. И если Стас сказал, что они уволены, то в этом можно не сомневаться. На днях они получили от Толмачёва распоряжение, подтвержденное Афониной, что они выводятся из подчинения Мельникова и подчиняются непосредственно ему. Поэтому и отказались писать докладные Самохину о том, где были и что делали Афонина с Толмачёвым. "Мы не следим, а охраняем, — заявили они тогда Самохину. — И вообще, мы больше тебе не подчиняемся, нынче наш непосредственный шеф Тимофей Алексеевич". Зря, конечно, они тогда ляпнули такое! Надо бы как — то дипломатичнее.
— Что стоите? — накинулась на них Афонина. — Я вам же приказала: вызывайте кого — нибудь из прокуратуры!
— Прокуроры уже едут, — ухмыльнулся Стас и повернулся к Окуневу. — Ты же их вызвал, прокуроров — то?
— Ну, конечно! — кивнул Окунев. — Мне так сразу и ответили: бригада сейчас приедет, ждите.
— Пока бригада прокуроров едет, вы, гражданин, пройдемте с нами в комнату, — обратился один из милиционеров к Толмачёву.
— Зачем? Он никуда не пойдёт, — схватила его за рукав Афонина. — Тима, никуда не ходи. Здесь заговор!
— А вы чего стоите? — закричала она телохранителям. — Вы же видите, что эти люди творят! Почему нас не защищаете?
Стас бесцеремонно оторвал её от Толмачёва, и милиционеры, быстро надев на того наручники, потащили в дежурку. Галина билась в руках Стаса, а в вестибюль уже входили два санитара с носилками.
— Это ваша больная? — спросил один из санитаров и Стас кивнул. — У неё очередной приступ, надо ей как — то помочь.
— Поможем, — сказал санитар и с помощью коллеги быстро надел на сопротивляющуюся Афонину смирительную рубашку. Когда ей завязывали длинные рукава сзади, она разрыдалась.
— Может ей что — нибудь успокоительное надо дать? — участливо спросил Стас у санитара и тот его успокоил.
— Сейчас привезем её в диспансер, врач посмотрит, выпишет необходимые лекарства, и будем лечить.
— Ну, тогда давайте лечите, а то она нам очень необходима. Без неё компания просто не выживет!
Два дня Афониной кололи какие — то лекарства, и у неё возникло постоянное чувство сонливости, вялости и апатии. На третий день её привели в кабинет главврача психоневрологического диспансера.
— Вы, голубушка, не волнуйтесь, мы вас вылечим, и снова жизнь для вас заиграет яркими красками. То, что у вас произошёл психический срыв понятно: ведь совсем недавно вы потеряли горячо любимого мужа и чуть не потеряли ребенка, которого выкрали негодяи. И более того, находились под постоянным прессингом главного негодяя, который организовал похищение вашего сына. Такая ярко выраженная эмоциональная насыщенность переживаний не могла не вызвать фобические расстройства.
— Какого негодяя? — вяло спросила Афонина, до которой с трудом доходил смысл того, что говорил главврач.
— Ну, как же, того, который нагло поселился у вас и принуждал вас к сожительству. Он арестован, его соучастники во всём сознались, так что больше вам бояться нечего.
Афонина так и не поняла, о ком говорил главврач. Какое ей дело до каких — то негодяев, о которых она не имеет понятия? Мысли путались, и ей хотелось быстрее добраться до койки и лечь спать. Санитары провели её обратно в палату, и она устало опустилась на койку. Это поход утомил её, и она сразу же заснула. А главврач, сделав запись в её медицинской карточке, позвонил жене, которая с утра должна была поехать на дачу и посмотреть, что там делает бригада строителей, выделенная строительным управлением компании "Сибкомпроминвест".
Вчера бригада развалила халабуду, которую он почти целое лето сооружал, и приступила к строительству большой кирпичной дачи на его садовом участке. Стоимость материалов и работ была смехотворная, но вообще не платить нельзя, так как со стороны это могло выглядеть банальной взяткой.
— Лечите госпожу Афонину не торопясь, — говорил ему Мельников на встрече. — Нам нужно не быстрее, а качественно. Сами, небось, знаете, что это только дачу можно построить быстро, а человека лечить быстро не получается.
Главврач об истинных причинах такой заботы и понимал, что в его интересах удлинить срок лечения, поэтому подошел к проблеме основательно и прописал психотерапию и усиленную медикаментозную терапию — транквилизаторы и антидепрессанты.
— Можете не волноваться, тревожно — фобические расстройства сейчас очень распространены и нами накоплен большой опыт в их лечении, — успокоил он Мельникова. — Главное — надо постараться избегать психотравмирующих раздражителей, которыми может стать информация о семейных или любовных неприятностях, потере близких, крахе надежд и так далее. Поэтому пусть подольше побудет у нас в клинике, в спокойной обстановке и, уверен, лечение даст эффект.
Набрав номер своего домашнего телефона, главврач долго ждал, но никто не брал трубку — очевидно жена ещё не вернулась. Было бы интересно узнать, что бригада уже успела сделать. Вчера обещали закончить строительство под ключ дней за десять.
Глава 28. Подготовка к дню рождения Алёны
Каждую последнюю пятницу месяца у Тани Никоновой в поликлинике проходил профдень, и в этот день она обычно освобождалась рано. И хорошо, что профдень в этот раз совпал с днем рождения дочери — сегодня, 25 августа ей исполнилось шестнадцать лет. Дел невпроворот и Таня была рада, что освободилась в четырнадцать часов. И ещё одна радость: утром ей позвонили из хирургического отделения областной больницы и сообщили, что с первого сентября она может приступать к работе у них. В этом отделении она проработала почти двенадцать лет, но была вынуждена уйти из — за заведующего отделением, который её очень уж невзлюбил. Невзлюбил он её потому, что клеился к ней, а она его достаточно резко отшила. После этого начались мелочные и не совсем мелочные придирки, и она сочла за лучшее уйти, пока не выгнали.