- Звать то тебя как? Не рыжим же величать…
- А, что, сразу рыжий, - обиделся мой новый друг. Видимо не раз, получавший подначки, связанные с цветом волос.
- Ну, как? Вирши, не слышал, что ли?
- Рыжий, рыжий, конопатый. Убил дедушку лопатой! А, я дедушку не бил! А, я дедушку любил! – со скуки, выдал я популярный стишок, из своего детства.
- Эй, ты мне «мокрого гранда» не лепи, - заржал рыжий. У, меня, как говорят адвокаты, полное алиби. Дедушку, турки убили, ещё до моего рождения.
- А, кличут Иваном, можно Ваня, - наивно добавил, неудачливый взломщик.
- А, как тебя зовут?
- Меня не зовут, я сам прихожу! – зловещим голосом, сделав страшные глаза, прошептал я.
- Ха-ха-ха! Ну, ты даёшь? Тебе бы в цирке выступать! Деньги бы лопатой грёб.
Да, ладно лопатой, мелко всё это. Вот если бы подводами вывозить!
- Ха! Ой, не могу, подводами! Может, ещё и вагонами!
- Да, ты прав. Вагонами было бы ещё лучше! – немного подумав, согласился я.
Под смех, моего нового друга я, наконец, внимательно огляделся по сторонам. Камера, была заполнена наполовину. Как, понял уголовным заключённым, осужденным не за тяжкие преступления, днём, разрешалось свободное перемещение по тюремному двору и коридорам внутри здания. На, нарах сидели, лежали, дремали, одетые в серые тюремные халаты и фуражки, с приплюснутым, верхом заключённые. Многие, как и я, не получившие казённое одежду, форсили разнообразным «платьем», от приличной пиджачной пары, до откровенных обносок. Кровати, стоящие вдоль стен, тоже были заняты наполовину. В противоположном от входа углу, на лучшем месте, которое легко вычислялось, по принципу – «подальше от параши», одиноко стояла богато заправленная кровать. На кровати удобно расположились три лица кавказкой национальности, и о чём-то оживлённо переговаривались между собой.
И, здесь, хачики! – недовольно скривился я.
Заметив мой неосторожный взгляд, один из них, что-то сказал своему соседу, затем согнув указательный палец, поманил меня к себе.
Совсем, бараны, оборзели, - возмутился я. – В, опу, себе его засунь! – для наглядности, я продемонстрировал ему, свой вертикальный средний. Судя по отсутствию реакции, смысл интернационального жеста из будущего, в этом мире, был ещё не известен.
- Да, и фиг, с тобой! – вернулся я к общению с Иваном.
- А расскажи, мне Ваня, про местные расклады. Кто тут шишку держит, да чем дышит.
Заметив недоумённое выражение лица рыжего, вскинул ладони, в защитном жесте.
Только, не спрашивай, зачем её держать! – Просто, скажи, кто здесь проблемы решает? Ээ…? Если, совсем просто, кто здесь главный?
- А? Майданщик, конечно! – облегчённо воскликнул Ванятка. Его всей тюрьмой выбирают. Место не бесплатное, целых сто пятьдесят рублей стоит! Эти деньги, потом на общак идут, на общие нужды. Ещё, в каждой камере, свой староста есть, у нас Гиви, - кивнул он в сторону угла с хачиками.
- Зря ты, к нему не подошёл, кавказские, большую силу в тюрьме имеют.
- Перетопчутся, - легкомысленно, махнул я рукой.
- А, чем может помочь майданщик, простому заключённому?
- Как, чем? Водки, может достать. Еды хорошей. Карты новые. Да, много чего… Может, с легавыми договориться, чтобы на правильную работу поставили, в городе…С оплатой. Весточку на волю передать. Только хрусты нужны, - грустно закончил Иван.
Весточка – это хорошо,- задумчиво, протянул я.
- Надеюсь, майданщик, не из этих, - показал я детей, благословенной Грузии.
- А, из кого-же? - искренне удивился Ваня. – У кого ещё, такие деньги есть?
- Всё как у нас, - имея в виду будущее, подумал я. Значит, вариант с весточкой отпадает. Прогибаться, под хачиков, в мои планы – не входило.
Глаз зацепился за кусочек картона, торчащего из-под соседнего матраса. Потянув за него, с удивление обнаружил, что книга! Гоголь «Вечера на хуторе, близ Диканьки».
Твоя? – повернулся я к рыжему другу.
- Моя! – покаянно кивнул он. И, тут же, обиженно протянул:
- Ты, думал, я чучело неграмотное? Да, я все классы министерского училища закончил. Я, самого Пушкина читал!
- И, как тебе, Александр Сергеевич?
- Кто?
- Пушкин, говорю, понравился? Какое, именно произведение?
- Ну…про рыбку.…Про попа и Балду, тоже интересно…
- А теперь, значит на Вия переключился?
- Так ты тоже читал?
- Читал, читал…и как тебе?
- Здорово, но страшно жуть, прям до мокрых подштанников. Я, первые две ночи, как прочёл, спать не мог! Как засну, так слышу: поднимите ему веки - Ваня, сложив пальцы щепотью, на себе показал, как, по его мнению, поднимали веки гоголевскому монстру.
- Дела... Гоголь у нас оказывается, родоначальник жанра ужасов.
- Здесь, вообще, библиотека хорошая. Говорят, купцы богатые и даже простые горожане, деньги немалые на покупку книжек выделяют.
- Дело хорошее, - протянул я. – Заняться всё равно нечем, хоть Гоголя перечитаю.
- Дашь полистать?
- Да, бери не жалко. Я уже на третий ряд перечитываю.
- Так зацепило?
- А?
- Понравилось сильно?
- Угу!- парень, смущённо опустил глаза.
Жаль только насладиться классической литературой, мне не дали.
Небритая рожа закавказской национальности надоедливой тенью нарисовалась рядом.
- Что тебе, любезный?- увернулся я от его лапы, почему-то решившей потрогать меня за правое плечо.
- Гиви…
- Здравствуй, Гиви!
- Нэ, я Дато, Гиви там, - показал он на одного из своих соотечественников с полным обрюзгшим от переедания лицом.
- Это, тэбя, как завут!
- Меня, не «завут», я сам прихожу!
- Во!- обрадовался джигит. – Сам прыходи! К Гиви!
- Зачем?
- Та, ты прыходы, узнаешь…
- Слушай, батоно, ты давно из аула?
- Да, нэ…
- Дома, овечек пас?
- Ах! Откуда, знаешь? Я, тэбэ не говорыл!
- Догадался,- вздохнул я. – Слушай, батоно, тебе чего надо, от меня?
- Гиви приходы, пагаворить.
- Скажи Гиви, не могу, заболел я, блевать охота. Боюсь, всю шконку ему загажу.
Потоптавшись немного, видимо осмысливая новую вводную, Гиви растерянно, сказал:
- Ну, я пойду?
- Иди, иди, дорогой! Скатертью дорожка! Не дебил ли, перевернулся я, на другой бок. Чего, надо было?
Оглянувшись, в сторону дислокации, местной грузинской диаспоры, я невольно вздрогнул. На меня в упор, не моргая, смотрел здоровый мрачный абрек, со шрамом на лице. Вот, этот точно не дурак, - подумал я. – И, очень опасен. Лучше, спиной, не поворачиваться, зарежет, пикнуть не успеешь.
Неясный шум, вывел меня из полудрёмы. Какая-то возня, доносилась из того самого угла, с беспокойными кавказцами. Напрягая слух, мне удалось разобрать, что-то типа: не пойду!... не хочу….отстаньте, ироды!
Сквозь предрассветные сумерки можно было разглядеть, как двое теней, тащили упирающуюся третью. Голос то, детский почти, наверно парнишка молодой совсем…
Чего это, они? – толкнул я в бок, рыжего соседа.
-Пороть будут, - нехотя буркнул рыжий.
- За, что пороть?
- Не, за что, а куда! В дупу, в самую задницу!- зло сплюнул, он на пол.
- Обычаи, у них такие! Нациан….Национальные, - с трудом выговорил он малознакомое слово.
До, меня медленно, стало, доходить. – Гомосеки, что ли! …….расы? – я, заторможено, стал натягивать ботинки. Находиться в комнате, где происходит такое непотребство, я не собирался. Да, и парню надо помочь…
И, тут, до меня дошло! Вот, зачем, они ко мне подбирались. На, молодую задницу, польстились!
Никогда в жизни, я не испытывал такой ярости! Такой, всепроникающей, всеоблемъющей жгучей, словно тройной перец, ярости! Что-то, нечленораздельно прорычав, я в два прыжка оказался у кровати извращенцев. В лучших традициях, Брюса Ли, исполнив классический удар ногой, в прыжке с разворотом; я буквально впечатал, гориллообразного кривого горца в стену камеры. Да, так, что стук, соприкосновения стены и его черепа, услышала, наверно, вся тюрьма. Оторвав от спинки кровати, металлическую дужку, я принялся наносить слепые яростные удары, по двум оставшимся ублюдкам. Остановившись, только тогда, когда покрытые кровавыми разводами тела подонков, полностью прекратили шевелиться. Охолонувшись, я тяжело задышал, успокаивая дыхание.