В сибирских кочевьях обретался и другой высокородный мангыт — внук бия Юсуфа Чин. Находясь в жесткой оппозиции к бию Исмаилу — убийце Юсуфа, потомки последнего стремились обрести приют в соседних государствах. Отец и дядя Чина, Эль и Ибрагим, с 1564 г. жили в Московском государстве[169]. Чин же очутился в Сибири. Очевидно, какое-то время он находился «в соединенье» с Кучумом. Вышеупомянутый крымский царевич Мурад-Гирей в качестве одного из возможных доказательств стремления Кучума к примирению с русскими называл выдачу последним в заложники Чина, который живет у него[170]. Очевидно, убедившись в безнадежности борьбы за восстановление Сибирского ханства, мирза решил присоединиться к отцу, Элю. Решающим фактором здесь мог быть успешный поход тарских ратников в степные волости и их объясачивание в марте 1595 г. Летом 1595 г. Чин со своими стадами и улусными людьми (и в сопровождении, кстати, матери царевича Мухаммед-Кула) подошел к Таре. Тамошний воевода переправил прибывших ногаев и татар в Тобольск. В Москву была направлена челобитная Чина с просьбой разрешить ему поселиться в поволжском городке Романове — традиционном пункте размещения выходцев из Ногайской Орды. Царь повелел препроводить Чина в Романов к его отцу Элю, а скот его продать и вырученные деньги прислать в Посольский приказ[171]. Посольские дьяки сочинили грамоту к Кучуму, где ставили хана в известность о том, что «наше царское величество пожаловали Чин мурзе городы и волостьми и денгами, и ныне он нам служит»[172]. «Города и волости» — это скорее всего доля в Романовском уделе, хотя до смерти отца Чин нс выделялся имущественно из общих владений семьи.
Знатные ногаи окружали хана вплоть до окончательного разгрома в 1598 г. Его многолюдное семейство, оказавшееся тогда в русском плену, включало и двух его жен: «царицу» Хандазу — дочь бия Дин-Ахмеда и «царицу» Данай — дочь бия Уруса; при гареме находился и четырехлетний мирза Джан-Мухаммед («Зиен-Магмет») и его сестра Лалтатай — правнуки бия Исмаила[173]. Сыновья Кучума Али и Канай также женились на ногайских «княжнах» — дочерях соответственно Дин-Ахмеда и Уруса.
За недостатком сведений сложно судить, каким образом и на каких легитимных основаниях ногайская диаспора заняла столь заметное место на развалинах Сибирского юрта. Причем есть сведения и о переселениях к Кучуму рядовых ногаев (в 1598 г. — 100 человек «с лошедми»[174]). Самозахват ими кочевий маловероятен, так как Кучум, как мы видели, находился с ногаями «в соединенье». Некоторый намек на ответ, возможно, содержится в часто цитируемой грамоте царя Федора Кучуму 1597 г.: «А которые нагайские улусы Тайбугин юрт, которые кочевали вместе с тобою, от тебя отстали — на которых людей тебе была болшая надежа»[175]. Возможно, в распоряжение ногайских переселенцев были предоставлены земли, составлявшие родовые земли бекского клана Тайбугидов, которых Кучум и его родичи некогда свергли в борьбе за власть над Сибирью. В пользу новоселов-ногаев с этих волостей поступал и ясак.
На основе анализа «Тайбугинской легенды» (о родоначальнике Тайбуге и его потомках) исследователи предполагают, что этот родовой домен располагался в районе устья реки Ишим[176]. Однако после постройки Тары данная местность оказалась в тылу русских владений и стала труднодоступной для Кучума. Поэтому если там какое-то время и расселялись ногаи, то они были вынуждены «отстать» от хана — скорее всего уйти обратно в свои южные степи.
Такая интерпретация гем более вероятна, что в Ногайской Орде с середины 1580-х годов появился, как уже говорилось, показательный титул тайбуги, и первым его постелем стал знакомый нам Ураз-Мухаммед. Анализ ситуации показывает, что ногайский тайбуга управлял выходцами из Сибирского юрта, переселившимися в Орду через несколько лет после победоносного похода Ермака[177]. Они обрели новое пристанище где-то в верховьях Тобола и Ишима.
Сам Кучум тоже иногда удалялся в ногайские кочевья. Это породило недовольство мирзы Аулии (внука бия Шейх-Мамая), на землях которого расположился хан[178], и вызвало соответствующее назидание к последнему от правителя Бухары (см. ниже).
Выше приводились фольклорные воспоминания сибирских татар о ситуации после разгрома Кучума Ермаком, когда тот вознамерился удалиться в Среднюю Азию. В итоге компанию ему составили-де только ее уроженцы — сарты[179]. Конечно, это искаженное отражение событий. Как мы видели, среди подданных, соратников и союзников Кучума периода «казачества» оказались представители самых разных этнических групп. Однако связи его со Средней Азией действительно были тесными и активными.
169
Об обстоятельствах их эмиграции и дальнейшей судьбе см.:
172
РГАДА. Ф. 131. Oп. I. 1597 г. Д. 1. Л. 20; Собрание государственных грамот и договоров. С. 134.
178
179
Подобно народным сказителям, Б.О. Долгих полагал, что большинство спутников Кучума были родом из Средней Азии (откуда некогда он сам явился в Сибирь), а не сибирскими татарами (