С.В. Бахрушин увидел в этой ситуации отражение давних интриг среднеазиатского купечества, интересы которого ом считал существенным фактором, влиявшим на политические судьбы Сибирского юрта[344]. Очевидно, действие этого фактора в какой-то мере справедливо учитывать для дорусской эпохи и отчасти для времени «казачества» Кучума. Но в 1600-х годах и позднее практически не заметно, на мой взгляд, чтобы Бухара и тем более Хива[345] каким-то образом воздействовали на его сыновей. Слишком малозначительными становились теперь в глазах узбекских политиков и торговцев сибирско-татарские царевичи, чтобы делать на них ставку в условиях встречного движения двух могучих геополитических сил — России и калмыков.
Важным следствием победы над Али б. Кучумом и его пленения представляется смирение восточных башкир, прежде всего табынцев, перед превосходящей силой Москвы. Очевидно, после поражения царевича жители Сибирской дороги разочаровались в перспективах сопротивления русскому наступлению. Из разновременных материалов предстает неоднозначный характер их вхождения в состав Московского государства. Одна часть зауральских башкир подчинилась добровольно и получила от властей подтверждение прав на владение вотчинными землями — подобно западным племенам. Другая часть была усмирена и отторгнута от Кучумовичей силой оружия, что выразилось в гораздо больших, по сравнению с другими башкирскими объединениями, размерах ясачного обложения, исчислявшегося здесь поголовно, в отличие от Уфимского уезда. К тому же в ясачный сбор у зауральских башкир официально были включены воеводские поминки. Среди всех племен только табынцам вменялось в обязанность выдавать воеводам заложников-аманатов[346]. Главное же отличие от западных башкир заключалось в том, что некоторые зауральские роды и племена не получили от правительства вотчинных прав на свои земли. Поэтому здесь правительство смогло беспрепятственно развернуть строительство крепостей и острогов, нс оглядываясь на давние соглашения местных элит с правительством об исключительном владении и пользовании угодьями коренным населением.
Однако вынужденная и, как оказалось впоследствии, временная покорность зауральских башкир не означала, что после пленения Али «в стане Кучумовичей башкир не осталось»[347]. Как мы увидим в дальнейшем, у сибирских царевичей все же имелись башкирские соратники, хотя и не в массовом, «общеплеменном» масштабе. К сохранившей им верность части табынцев присоединились (возможно, иногда по принуждению) представители других родовых групп башкир: кипчаки, кудейцы, айлинцы и др., а также влившиеся в их этническую среду отдельные группы сибирских татар (аяла-табын) и даже казахов (кыргыз-табын)[348]. Все они вошли в состав разноплеменной рати наследников Кучума.
Глава 4.
Кучумовичи и калмыки
Герард Фридрих Миллер в «Истории Сибири» написал, что в одном архивном документе 1616 г. сын Кучума Ишим назван царем — по причине того, что Али, видимо, умер и черед ханствовать наступил для Ишима[349]. Позднейшие историки подхватили тезис о воцарении Ишима в 1616 г.[350]. Документ, подразумеваемый Миллером, — это, скорее всего, грамота царя Михаила Федоровича тюменским воеводам Ф.С. Коркодинову и И.Б. Секерину от 15 октября 1616 г.: по вестям из Тюмени, «Ишим царь сего лета хочет идти войною под сибирские юроды и под Уфинской город и на уфинские волости»[351]. Это единичный случай подобного титулования Ишима[352]. Во всех других источниках он предстает как царевич. К тому же нам известно, что его старший брат Али умер в 1649 г., оставаясь до конца дней, по некоторым сведениям, «царем Сибирским». Может быть, здесь сказались какие-то амбиции Ишима. Однако условия его жизни абсолютно не соответствовали притязаниям на монархический ранг.
Полагаю при этом, что династические права Ишима (равно как и его братьев, сыновей и племянников) были неоспоримы уже просто исходя из факта принадлежности к династии «природных» ханов-Чингисидов. Поэтому едва ли можно согласиться с теми авторами, которые отказывают Кучумовичам, оставшимся в Сибири в «особых (? — В.Т.) правах на сибирский престол» только из-за того, что первоочередные обладатели этих прав были вывезены в Россию[353]. Во всяком случае, Ишим обладал не большими основаниями претендовать на ханский ранг, чем его малолетние братья, попавшие в плен вместе с гаремом Кучума в 1598 г.
345
С конца XVI в., в связи с переносом столицы из Ургенча в Хиву, государство Хорезм («Юргенчь» русских документов) принято называть Хивинским ханством. Связи сибирцев с Хорезмом-Xивой были явно менее интенсивными, чем с Бухарой. В Ургенче даже слабо представляли себе облик Сибирского юрта. В 1594 г. на вопрос персидского шаха Аббаса, сколь обширна Сибирь и сопоставима ли по размерам с Хорезмом, ургенчский хан Хаджи-Мухаммед отвечал, что «Сибирская земля только с его землю, с Юргенскую». Присутствовавший при беседе русский посол возразил, что Сибирь намного больше этого ханства (Памятники дипломатических и торговых сношений Московской Руси с Персией. Т. I. С. 265). Да и в политическом весе и престиже Хива уступала Бухаре. Бухарцы это осознавали и подчеркивали. В начале 1640-х годов царь Михаил Федорович прислал бухарскому хану Надир-Мухаммеду Аштарханиду четыре сорока соболей, а хивинскому Саиду Шибаниду, недавно проигравшему войну Бухаре, — восемь сороков. Послу Л. Грибову пришлось выслушать от бухарских придворных суровую отповедь: «И тем… ваш великий государь нашего бухарского Надырмаметя царя перед юргенским царем и иных государств цари своими поминки обесчестил, а наш… бухарской Надирмамст царь, да и прежние бухарские цари, как и Бухара зачалась, юргенских царей чеснес, а нынешнего… юргенского царя Сеита перед бухарским царем почесть неково» (Статейный список посольства Савина Горохова и Анисима Грибова. С. 46–47).
346
350
См., например:
351
352
Предполагаю, что в тексте источника описка: «царь» вместо «царевич». Но возможно, что в данном случае каким-то образом смешались сведения об Ишиме б. Кучуме и его тезке — одном из тогдашних казахских ханов (несомненных «царей»).