Жизнь в скитаниях оказалась сопряженной с постоянной нуждой, поисками пропитания и безопасных укрытий. Это особенно проявилось в конце жизни хана, когда он лишился большей части своих сторонников. По Ремезовской летописи, «Кучюм… житию своему скитался и места не обрете, яко обнажен всего дома, своего имения и скота и жителей лишен от живущих сибиряп…»[25]. Это положение выразил один из Кучумовых соратников краткой фразой: «мы все скудны»[26]. Все это сказывалось на состоянии организма немолодого «казака». Известно, что он стал терять зрение, отчего заказывал в Бухаре лекарства для глаз[27]. Легенды рассказывают, что Кучум не только ослеп, но и оглох и вообще настолько одряхлел, что его отпаивали кровью молодых козлят[28]. «Скудость» образа жизни наряду с потрясением от утраты престола, конечно, не способствовали крепкому здоровью.
В скитаниях хана сопровождало многочисленное семейство. Среди его родичей особенно выделялись сын Али[29] и племянник Мухаммед-Кул≈Маметкул[30]. Последний расположился было на реке Вагае «от града Сибири яко поприщ сто», но в результате внезапной ночной атаки казаков попал к ним в плен и был увезен в Москву[31]. Русские послы на переговорах со шведами в 1585 г. хвастливо заявляли, будто в то время людей у Мухаммед-Кула было «болши десяти тысечь» (из которых две тысячи в бою «побили»)[32], что являлось скорее всего многократным преувеличением.
При окончательном разгроме Кучума 1598 г. в русский плен угодили, по разным сведениям, трое или пятеро его сыновей, две или восемь дочерей, шесть, восемь или десять жен. Из «цариц» самой знаменитой стала Сузге, которая, по преданиям, то ли три дня, то ли три недели выдерживала осаду казаков в своей крепости-резиденции Сузгун≈Сузге-Тура на правом берегу Иртыша. Взяв с начальника осаждавших обещание, что казаки не тронут татар, которые покинут крепость, и поклявшись, что сама сдастся в плен, ханша дождалась, пока ее соратники уплывут на судах по Иртышу, и покончила с собой[33]. В 1882 г. К. Голодников осматривал сопку, где некогда стояла Сузге-Тура— «замок ханши Сузге». Находки его оказались весьма скудными: «шлаки кирпичные» да керамика — «черепки глиняных горшков азиатской работы и с некоторою даже претензиею на щеголеватость»[34]. Сейчас это местность под названием Сузгун в 5 км от Тобольска. В 1968 г. холм с городищем был срыт при строительстве железной дороги.
Есиповская летопись рассказывает, что, проиграв сражение за Искер, Кучум бежал «из града и с царства своего в поле, и доиде, и обрете место, и ста ту со оставшими людми» (в Сибирском летописном своде: «со всеми людми, избегшими с ним из царства его Сибири»)[35]. «Поле» — это степь. Но известно, что первоначально хан пытался закрепиться не в степном кочевье, а в одной из крепостей на территории юрта. Первую зиму после поражения он провел в 20 верстах южнее Искера, в маленьком городке на Абалакском мысу Иртыша. «Описание новыя земли, сиречь Сибирского царства» (конец XVII в.) сообщает, что это была «любимая вотчина» хана, в которую он после разгрома на Чувашском мысу отправил из Искера «на велблудах и на конех горою вверх степью по Иртышу» свою семью[36]. Городок был защищен с двух сторон речкой и озером, с третьей — тройными валами[37]. В 1675 г. его руины осмотрел по пути через Сибирь в Китай Н. Спафарий. Из его сочинения предстает «пустой городок Кучюма царя сибирского… и место то самое крепкое… однако ж ныне лежит пусто», только татары регулярно обновляли там мечеть[38]. Абалакский городок был заброшен, т. е. разделил судьбу практически всех сибирско-татарских крепостей после прихода русских.
Примерно на то же место указывает Ремезовская летопись, называя ханским пристанищем местность на Агитской луке Иртыша, которую Кучум вынужден был покинуть из-за угрозы нападения татарского бека Саид-Ахмеда (Сейдяка) б. Бек-Пулада[39] из клана Тайбугидов.
15 декабря 1582 г. именно у Абалакского городка казаки в жестоком бою вторично разбили хана. Р.Г. Скрынников полагал, что именно это поражение оказалось для него решающим, роковым и определило успешный исход всей кампании Ермака[40]. Кучум передвинулся дальше на юг и стал жить «на дорогах на урочищах Вагаю, Куларова и Тархан в крепких местах»[41], т.е. в крепостях Кулары-Кулара (ниже по Иртышу, чем Абалакский городок) и Тархан на Тоболе. В архивных документах XVII в. упоминается также Кучумово городище в районе Ишимского острога[42] — вероятно, татарский городок Ишим-Тамак, стоявший при впадении Ишима в Иртыш. Кроме того, на чертеже, составленном в начале XVIII в. и сохранившемся в «портфелях Миллера», в пределах города Тюмени обозначено «пустое Кучюмово городище»[43]; однако неизвестно, жил ли там хан после бегства из Искера или ранее — может быть, еще до своего воцарения в столице на Иртыше в 1563 г.
27
29
В сражении под Искером он не участвовал, так как в то время совершал поход на земли Строгановых, по ту сторону Уральских гор. 1 сентября 1582 г. Али безуспешно осаждал Чердынь — столицу Перми Великой, затем разорял окрестные районы (Сибирские летописи. С. 12). Известный исследователь сибирской истории А.А. Преображенский сомневался в достоверности предводительства Али в том походе. Об Али упоминает только Погодинский летописец, а в других источниках либо нс приводится имя военачальника, либо в качестве такового назван вогульский князь Кихек (
30
В некоторых источниках он представлен как брат или сын Кучума. Определить степень их родства, кажется, позволяет отчество Алтаулович (изредка: Атаулович, Тоулович и т. п.), сопутствующее Мухаммед-Кулу в Разрядных книгах и других документах. Человек по имени Алтаул не упоминается в источниках по сибирской истории и в ханских родословных. Скорее всего, тю прозвище самого Мухаммед-Кула или его отца, «превратившееся» в русское отчество. Попробуем предложить следующее объяснение. Восточные хроники и сибирско-татарский фольклор называют имя старшего брата Кучума: Ахмед-Гирей. Татарский хронист начала XVII в. Кадыр Али-бек перечисляет трех сыновей хана Муртазы: Джан-Гирай-султан, Ахмат-Гирай-султан и Кучум-хан (Сборник летописей. С. 156). Кроме того, в 1590-х годах рядом с Кучумом находился его брат Илиден. По ни он, ни Джан-Гирай никак не проявили себя в истории (последний, может быть, умер ребенком).
А вот Ахмед-Гирай являлся предшественником Кучума на сибирском престоле. В свое время мною было высказано мнение, что оба зги царевича воспитывались при дворе могущественного ногайского правителя Шейх-Мамая (
Очевидно, «Алтаулович» не отчество, а прозвище Мухаммед-Кула. Такое прозвище он мог унаследовать от своего отца — скорее всего, им был Ахмед-Гирей. Оно являлось признаком давней связи этого царевича как с семейством Шейх-Мамая, так и с левым крылом ногаев — ближайшим к Сибирскому юрту. В таком случае Ахмед-Гирей как воспитанник и один из названых сыновей Шейх-Мамая обладал неформальным именем Алтыулы, а его сын — производным от него «отчеством» — сын Алтыулов, или Алтыулович. Хотя возможно, что и сам Мухаммед-Кул носил это прозвище. Догадка о связи отчества (?) Мухаммед-Кула с ногаями-Алтыулами уже высказывалась в литературе (см., например:
В.В. Вельяминов-Зернов решительно возражал против такой связи (дискутируя с Небольсиным) и в общем находил более рациональной, хотя тоже с оговорками, версию Миллера о Мухаммед-Куле как сыне Кучумова брата Алтаула (
31
ПСРЛ. Т. 36. С. 58, 59, 85, 94; Сибирские летописи. С. 338. В некоторых русских летописных памятниках конца XVI–XVII в. с пленением Мухаммед-Кула связывалось окончательное покорение Сибирского ханства (см.:
33
34
39
Б. — принятое в русской научной литературе сокращенное обозначение насаб'а — элемента мусульманского имени ибн (сын): Саид-Ахмед б. Бек-Пулад— Саид-Ахмед сын Бек-Пулада.
42
РГАДА. Ф. 214. Кн. 367. Л. 1017 («Да от того же Ишимского острожку вниз по реке но Иртышу от Кучюмова городища другой луг отвели»).