Страшная весть эта пришла и в Заярск, в Хребтовую. В этот день рабочие особо ласково поглядывали на ничего еще не знавшего Лешку, брали из его исхудавших рук гаечные ключи или зубило, незаметно освобождая его от дел. И не решались сказать мальчонке.
Вызвалась сказать правду Леше Танхаеву Маша. Отпросилась у начальства прокатить Лешку на машине да там, один на один, и открыться.
Лешка был на седьмом небе от радости, когда Маша пообещала ему дать в удобном месте «баранку». Ведь заводить мотор, трогать с места машину — это совсем еще не то, что вести ее по дороге! На прямом и безопасном участке тракта Маша остановила пикап.
— Ну, садись, мужик, на мое место!
Лешка чуть не растерял глаза от счастья — так глянул на Машу, на предоставленный ему руль.
— Погоди-ка трогать, — серьезно сказала девушка, когда Лешка уже завел мотор и готов был включить первую передачу. — А ну-ка скажи, какая у вас там заповедь про шофера?
— Первая?
— Не знаю, первая или какая… Про то, каким шофер смелым должен быть, помнишь?
— Факт! Девятая: «Водитель не трус, або трус пешком ходит!»
— Молодец, — грустно улыбнулась девушка. — Ну, а ты кто? Трус или водитель?
— Я — водитель! — не задумываясь, заявил Лешка.
— Ну, тогда… тогда поехали, — решила вдруг повременить Маша.
Уже на обратном пути Маша сказала Лешке:
— Отца твоего убили, Леша.
— Какого… отца?
— Наума Бардымовича. Извещение пришло.
Желтые Лешкины глаза налились болью, окостенели.
— Ты врешь! Врешь, падла!! Врешь!!
Маша едва справилась с обезумевшим в истерике мальчиком, придавила к сиденью.
— Ну вот… обругал всяко… А говоришь, водитель — не трус. А ты трус, трус ты! Жалкий трус! Маманя — и то так не выла да на людей не бросалась, когда ей на отца моего извещение пришло… А ты за правду меня… — И заплакала вместе с глухо рыдавшим Лешкой.
В один из редких выходных дней, в погожее августовское утро автопунктовцы отправились в тайгу по ягоду. Увязался со всеми и Житов. С Таней Косовой, Машей и бухгалтером автопункта, каждый с горбовиком за спиной, тоже поднялись взлобком.
Трава еще не просохла, и на ней, на кустарниковой листве висели крупные капли. Сырым грибным духом пахнуло из низин и распадков. Частые замшелые буреломы, хрусткий, путающийся в ногах валежник, хлесткие непролазные кусты, а над головой то и дело сплетались хвоей огромные сосны. И тогда наступал мрак, острее ощущался грибной дух, сырость. Брюки Житова вскоре же вымокли до колен, залипли травяной мелочью. Не сообразил, надо было попросить у ребят какие-нибудь кирзухи. Вон девчата идут в таких — и хоть бы что!
— Голубицу-то знаешь как брать? — спросила шедшая позади него Маша. — С волчьей ягодой не спутаешь?
— Постараюсь не спутать.
Житов никогда еще не «брал» в лесу ягоду. Только раз ходил как-то в Качуге за грибами, давил ногой укрытые травой ценные грузди и набрасывался на торчавшие на виду поганки. Кое-как научился отличать от них рыжики и волнушки.
Шли долго, обмолачивая росу, спотыкаясь, проваливаясь на сгнивших, засыпанных сушняком лесинах. Гулко разносится по тайге ауканье, перекличка. Путает, повторяя, далекое горное эхо.
Сначала шли скопом. Потом разбрелись на группы: одни в одну сторону, другие — в другую. Но вот и группы начали таять, разбредались по двое, по одиночке. Свернули влево Таня Косова и бухгалтер, где-то в стороне за деревьями затерялась Маша. Житов, останавливаясь, прислушивался к шуму машин, хорошо слышимому со стороны тракта. Так безопаснее. На всякий случай, выходя на полянки, присматривался к тайге, запоминал ближайшие сопки. Все чаще попадалась голубица. Все глуше стучали крупные темные с поволокой ягоды о дно ящика, приятнее ощущалась за спиной тяжесть. А перекличка все тише, тише. Но хорошо слышен гул машин с тракта.
Надо поворачивать назад, и на обратном пути можно добрать полный ящик. Иногда попадались мелкие кустики черники. Брал и ее. Но почему не стал слышен гул машин? Ведь он, Житов, шел прямо к тракту… И замеченной сопки не отыскать — все стали другими, непохожими. И полянка, на которой торчал большой обугленный пень, как провалилась. Неприятные холодные мурашки забегали по спине; смешно, а жутковато вот так запросто заблудиться в тайге. Мало ли, бывало, блуждали по ней неделями возле жилья и гибли. Житов сложил рупором руки, закричал: