Скорняк коснулся плеча Гордеева:
— Народ просит, Игорь Владимирович.
— А вы?
— И я.
— Собирайте!
В самый разгар работы неожиданно появился Поздняков.
— Вот не терпится испытать. Хотели утром, но, как видите, не сдержались, — сказал вместо приветствия Гордеев.
Дело спорилось, но в сборочном не оказалось заготовленных чурок. Поздняков сбросил в кабину пиджак.
— Товарищ Скорняк, давайте-ка пилить доски.
Теперь в работу включились все. Не дали дела только Гордееву.
— Вы, Игорь Владимирович, за бригадира. Мы этот самовар и сами раскочегарим!
Только за полночь установка наконец была поставлена на автомобиль, и Гордеев включил вентилятор.
— Факел! Давайте факел, товарищи!
Принесли факел — вымоченную в масле тряпку на проволоке. Гордеев торжественно поднял над головой горящий факел.
— Итак, друзья, приступаем к самому главному. Что в таких случаях полагается?
— Речь!
— Нет.
— Тост! Поднять флаг! Качнуть!
— Нет-нет, товарищи. Присесть! Проводить в счастливый путь нашего первенца! — И Гордеев в самом деле уселся на подножку машины, держа перед собой, как свечу, дымный факел.
Все последовали примеру Гордеева. Минута волнительного молчания.
— Зажигаем!
Главный инженер поднес факел к глазку бункера. Пламя метнулось в отверстие, из выходной трубы вентилятора показался дымок. Гордеев поднес зажженную спичку к повалившему из раструба дыму — погасла. Вторую, третью… И вдруг не дым, а уже голубовато-красное пламя заклокотало, вывалилось из трубы, отпугнув рабочих. Поздняков бросился к кабине, включил двигатель. Мотор взревел и, сбросив обороты, заработал весело, ровно.
— Ура! — закричал было Скорняк, но Гордеев предупредил:
— Это же на бензине, товарищи. Сейчас переведем на газ. Алексей Иванович, газу!
Мотор заработал бойчее. Гордеев перекрыл кран, и пламя из трубы оборвалось, погасло. Двигатель застрелял, окутался дымом. Гордеев перекрыл бензиновый краник.
— Оборотов! Оборотов! Прибавьте, черт возьми, оборотов!
Мотор гудел, содрогаясь от напряжения. Дым медленно расходился. Гордеев сам полез к мотору, задвигал заслонками. И, о радость! Мотор, медленно успокаиваясь, перестал кашлять и содрогаться, наполняя ровным басовитым рокотом примолкший цех.
— Теперь можно кричать ура, товарищи, — сказал, выпрямившись, Гордеев и, сдернув с носа пенсне, протер без того чистые стекла.
— Ура!! — грянуло под стеклянным фонарем цеха, оглушило Гордеева.
Испытание газогенераторного автомобиля решили довести до конца. Поздняков выехал в распахнутые створы ворот и вывел машину на улицу. Рабочие повскакали в кузов.
Выехали за предместье. Попробовали подняться на гору — тянет. Поздняков предложил Гордееву отвезти его домой.
— С удовольствием. Откровенно говоря, я что-то не совсем…
— Игорь Владимирович! — Скорняк едва успел поддержать Гордеева, усадил на подножку. — Надо скорую помощь!..
— Ничего-ничего… Это от радости… Алексей Иванович, везите меня домой на этом… на нашем самоваре.
В самом конце октября Позднякова вызвали в обком партии.
В большой приемной первого секретаря люди: военные, гражданские. Человек в защитной толстовке, опоясанной армейским ремнем, меряет шагами приемную, подсаживается к столу, вскакивает, снова бегает из угла в угол. Крокодиловой кожи портфель в закинутых за спину руках подшлепывает, подгоняет его, не дает успокоиться, остановиться. Увидав Позднякова, человек с портфелем подошел к нему, плюхнулся рядом.
— Ну здравствуй! И тебя вызвали?
Только сейчас узнал Поздняков в нем начальника Усть-Кутского продснаба. Всего раз виделись да и то на ходу, в Заярске, а он уже на «ты». Что это в Иркутске за манера такая братуху из себя строить?
— Да, вызвали. Не знаю, зачем.
— Да как же! Ведь время! Время идет! А мы все тянем. Это же черт знает что такое!
— А что, собственно, произошло? — невозмутимо перебил Поздняков.
— Ты что, не знаешь? В Заполярье живешь? Ведь все золотые прииски под ударом! Ведь Якутию без хлеба оставили!..
— Объясните толком! — рассердился Поздняков.
Портфель подпрыгнул с колен, хлестнул в воздухе ремешками.
— Вот люди! Сидят, обложатся телефонами и хоть бы другому брякнуть! Ведь баржи на Лене стали! Ведь все: мука, крупа, сахар — все во льду! Да ты что, с неба свалился? Мы третий день в трубы трубим, самолеты просим, кулаки о лбы ломаем, — а ты…
— Перестаньте!
— Что?..
— Перестаньте, говорю, кричать. На нас люди смотрят.